Тут уж началась паника, суматоха, сутолока, переполох, все что ни было перемешалось, переплелось, столкнулось. Двоих или троих наших уничтожило, многие колесницы низвергли в прах. Один индус чуть не отрубил мне руку, да только я взял дрот и проткнул ему грудь, и сердце мое загорелось в небывалом кураже. Арджуна втыкал свой дрот в чьи-то тела и обливался кровью, я отправлял стрелы одна за одной, покамест они не кончились, после чего перешел на клинок.
– Смотри, Иван Андреевич, повелитель брегетов, – говорил он мне, уходя от погони, – все пандавы мертвы или убегают прочь, мы остались одни.
Я ужаснулся и увидел, что все куаравское войско силится нас догнать, и что многие из наших и впрямь пали или сдаются нашим врагам в плен. Страх снова одолел меня, так, что я даже выронил клинок, но Арджуна не собирался сдаваться, он, словно загнанный лев, уходил от погони и побуждал убегающих пандавов вернуться к битве.
– Давайте, Антьято, Баньтьято, где же вы? – Выкрикивал он, даже не обращая вниманияна то, что всему пришел конец. – Анетратьято, пускай стрелу Анекутьято, Бенининьято подсоби мне справа, сюда, за мной, мы побеждаем! Кунинти, Бентуки, прикройте меня, да где же Амицукияньо, что отрасль Еконью, что носит дротик Цуфьо?
Но вскоре все было кончено, а именно потому, что появился среди куаравов некий Карна, у которого по слава Арджуны был особливый, волшебный дротик, который никогда не промахивался в полете. Этот дротик в миг был запущен мощною дланью Карны, после чего насквозь пронзил грудь моего командира. Колесница, потеряв управление, покосилась на бок, я запутался в раменах и полетел даже вперед коней; я упал и остался один и беспомощный.
– Стой, стой! – Кричали воины куаравы вокруг меня. – Вот еще один пленный, сюда, сюда! Все идите посмотреть на пленного!
Поражение было окончательным. Всех наших ракшасов, которые остались в живых и были пойманы, в ту же минуту после ликования поволокли на бойню убивать лютою смертью.
– Стой, смотрите, кто это? Почему так странно одет? – Вопрошали они. – Да ведь это же совсем еще юный подросток! Не надо убивать, проучим, ведь проучим же? Да! Да! снимай штаны его, как мальчишку!
Мне вдруг стало стыдно и совестно, от того, что не смог разделить со своими товарищами той же самой участи, но в душе я был очень рад, что меня не хотят зарезать. Вместо этого все они, схвативши меня, раздели мое платье и, держа руками, больно и напористо хлыстали меня по мягкой моей части широкими частями мечей и хлыстами. Мне было жутко больно и обидно, что все они насмехались над мною и наказывали меня самым недостойным способом.
