— По-моему, тебе придется, — ответил Росс. — Леди Полдарк.
Она поднесла ладони к лицу.
— Египетские боги! Да!
— Именно эти слова я от тебя услышал, когда впервые увидел. Лет тридцать тому назад, верно?
— Какие слова?
— Египетские боги. Ты пожаловалась на тех пьяных хулиганов, которые отрезали Гаррику кончик хвоста!
— Мать честная, они ведь правда отрезали! Росс... — она запнулась.
— Что, дорогая?
— Сколько же всего со мной случилось за это время.
— С нами обоими многое случилось. Я повстречал тебя, будучи пьяницей и почти разоренным мелким помещиком. Ты и представить не могла, какую партию словила!
— Ничего я не ловила, — возразила Демельза.
Росс почесал нос.
— А я вот тогда не ведал, как мне повезло. Боже всемогущий, счастливейший день моей жизни.
Наступила тишина, Росс молча наблюдал за торговкой капустой. Когда он вновь отвернулся от окна, то удивился, увидев жену в слезах.
— Демельза, что такое?
— Ты редко одариваешь меня комплиментами, Росс.
— Боже ты мой, ничего подобного! Я делаю это постоянно, просто ты забываешь!
— Я не забываю! Может, это не такие комплименты?
С внезапной нежностью, перекрывшей досаду и недовольство, он обнял жену, вытащил платок у нее из рукава и вытер слезы.
— Это всё чертовы делишки Каннинга, — процедил он. — Они с Ливерпулем учились в Оксфорде и с тех пор не разлей вода. Получив должность в Лиссабоне, Джордж заключил своего рода сделку с Ливерпулем, чтобы его сторонников в Палате общин вознаградили за верность. В ноябре Ливерпуль мне в этом признался! Борингдон стал графом, Хаскиссон стал главным уполномоченным по лесам, Левесон-Гоуэр стал виконтом. А теперь они на меня хотят это повесить!
— А разве... разве это так с-страшно? — всхлипнула Демельза.
— Ну-ну, успокойся, — утешал он, когда слезы снова полились. — Так нельзя. А если дети вернутся?
— Они пока не вернутся, — ответила Демельза, — потому что отправились к Тауэру.
— Долго они еще будут гулять?
— О, еще с часок, пожалуй.
— Отдайся мне.
Она вытаращила на него мокрые от слез глаза.
— О чем ты говоришь?
— А ты как думаешь? Ты мне нравишься, когда плачешь.
— Любовь моя, еще не время, так неподобающе, неприлично. Средь бела дня! У нас для этого целая ночь!
— Выражаешься прямо как Джуд.
— Не смеши меня, — она пыталась подавить икоту.
— Перестала наконец рыдать?
— Да.
— Прямо горючие слезы.
— Я знаю, отчего это, — продолжила Демельза, — получение титула ударило тебе в голову, и ты захотел уложить служанку. Но раз никого не оказалось под рукой, ты решил, что сойдет и женушка.
