Мы уже подоспели. Я пытался разнять их. Увидел лежащего с закрытыми глазами Берта, — все лицо в песке, в волосах и на губах песок. Я схватил Хорста за шею и старался оттащить его от Берта, но мне это не удалось: одной рукой я не мог с ним справиться. Тогда я что было сил ударил Хорста металлическим крюком протеза прямо в ключицу, Хорст приподнялся, и в эту секунду Берт сломал ему палец.
Я повел Хорста в кафе на берегу; он придерживал палец и жалобно стонал, не произнося ни слова, даже не оборачиваясь, чтобы взглянуть на пляж, где Tea хлопотала над Бертом и где появился тот тип в набедренной повязке, чтобы забрать свою лошадь.
Я наложил Хорсту на палец шину, сделал перевязку. Палец напоминал теперь кистень. Мы спустились вниз в кафе и выпили там чаю с ромом.
— Мерзавец, — сказал Хорст. — Вот мерзавец!
Он обхватил сломанный палец правой рукой и прижал его к себе.
А где же остальные? Мы ждали. Я наблюдал из окна за пляжем, где теперь стояли люди и смотрели, как прилив наползает на берег, смывая на своем пути протоки, как он поднимается на отливающую жирным блеском отмель.
Прилив поднимался все выше и выше, а с дюны спускались Tea и Берт. Tea держала его под руку, что-то говорила ему, вытирала его затылок. Я улыбнулся и сказал:
— Все пройдет, Хорст. Забудь эту историю. Вы оба были хороши.
А потом, когда Tea вошла с Бертом в кафе, Хорст и Берт обменялись взглядом, взглядом безмолвной и безоговорочной вражды. Но я, трусливый миротворец, встал и кое-чего добился: после моих слов они в конце концов протянули друг другу руку — с открытой враждой было покончено.
Мы рано отправились обратно, даже не вышли еще раз на рыбалку, молча поехали домой. Хорст вел машину. Да, он настоял на том, чтобы ему дали сесть за руль и помогли забыть о поющей боли в пальце. Сначала он высадил Tea, потом Берта и меня. Мы посмотрели ему вслед; он тарахтел на своем пикапе «В любой цвет красит маляр Плетт», но не помахал нам рукой, не кивнул.
— Дрянь дело, — сказал Берт.
— Ты был хорош, — заметил я. — Во всей этой истории ты вел себя отвратительно.
— Погоди, старина, поживем — увидим.
Берт покачал головой, подмигнул, хлопнул меня по плечу, и мы поднялись в его каморку, чтобы выпить пива.
Гладкая, как шар, голова Кронерта на балконе показалась нам снизу похожей на луну; очевидно, он уже ждал нас. У входа мы услышали пыхтенье, а потом увидели знакомое рыхлое лицо. Войдя в комнату, мы сели вокруг банки из-под джема с увядшими нарциссами, и Кронерт, председатель спортивного общества портовиков, прежде, чем начать разговор, протянул Берту портфель с яблоками. Нет, от меня он ничего не хочет скрывать.
