Начались скачки. Лошади уносились галопом, вздымая подковами фонтаны песка, потом поворачивали и возвращались обратно; стук подков казался шумом далекого прибоя; а во втором заезде на лошадь сел Хорст и добился победы; потом его лошадь взял Берт. Пока лошадь отдыхала, мы пошли в дюны, нам хотелось посмотреть на взморье сверху. Босиком мы брели по мягкому песку. Берт держал в руке хлыст, улыбался, махал нам, а потом — я помню, как сегодня, — потом лошадь сделала резкий прыжок, настолько неожиданный для Берта, что он чуть не вылетел из седла, однако удержался, припал к холке, вцепился в гриву. Когда он промчался мимо нас, мне показалось, что я вижу страх в его глазах. Нет, Берт никак не мог удержать лошадь, он безвольно висел на ней, будто мешок, болтавшийся из стороны в сторону. Однако его лошадь вела скачку. Это была самая быстрая лошадь, и она несла к финишу самого неумелого наездника. Казалось, что победить должен Берт и никто другой, потом лошадь повернула — на повороте стоял мужчина в набедренной повязке, — она опередила остальных На два корпуса: теперь она скакала обратно по берегу, где пляж переходил в отмель. И вдруг — мы видели это с вершины дюны, — вдруг лошадь взвилась на дыбы, свернула в сторону и, пролетев пляж, поскакала по дюнам. На какой-то миг она задержалась на вершине, а потом, упираясь передними ногами, начала спускаться вниз по склону прямо в засыпанную песком ложбину. Берт не удержался, он перелетел через шею лошади и упал плечом на песок. Лошадь остановилась, повернула к Берту голову. А он, оглушенный, лежал на земле. Хорст длинными прыжками пустился бежать, он побежал первым из нас; скользя и спотыкаясь, несся он по осыпавшемуся песку, на котором разъезжались ноги, но прежде, чем Хорст добежал до Берта, мы увидели, что тот с трудом поднялся, потер затылок, с хлыстом в руке обошел вокруг лошади и взял ее за узду.
Светлый песок слепил глаза, воздух дрожал, нещадно палило солнце, рука Берта вдруг взметнулась вверх, лошадь откинула голову, и мы увидели, что Берт бьет лошадь. Хлыст поднимался и падал, нанося спокойные, хорошо рассчитанные удары; ни звука не доносилось до нас, но мы все видели. Хорст побежал еще быстрей, вероятно, он тоже это увидел. Наконец он добежал до Берта, вырвал у него узду, оттолкнул его, но при этом получил удар хлыстом по руке, которую, защищаясь выбросил вперед, а потом — нам казалось, что все это длится вечность, — потом по сам ударил Берта. Это произошло на фоне зыбучих песков в абсолютной тишине. Очевидно, удар Хорста был силен: Берт поднял руки, голова его запрокинулась, и он свалился на песок. А когда он поднялся и замахнулся хлыстом, на него снова обрушился удар, решительный и мгновенный; Берт опять упал на колени, а потом рухнул вниз лицом. Tea закричала, толкнула меня, и мы заскользили вниз по склону, а тем временем Берт снова вскочил, замахнулся и тут же попал под кулак Хорста, который теперь сел на него верхом и наносил ему левой рукой удар за ударом. Возможно, он прикончил бы его, но Берт вцепился обеими руками в правый кулак Хорста, стиснул его, потом разжал ему кулак и сломал безымянный палец.
