И корабли штурмовали Берлин | страница 37
В штабе 14-го корпуса я бывал теперь ежедневно. 20 июня полковник Ф. Т. Рыбальченко доверительно сообщил: по приказу командования округа части корпуса выдвигаются ближе к границе. При следующей нашей встрече, на исходе дня 21-го, Рыбальченко передал, чтобы я зашел к командиру корпуса.
Генерал-майор Д. Г. Егоров выглядел озабоченным.
— Вот что, товарищ Григорьев, — сказал он, усадив меня у своего стола. — Новые перебежчики уверяют, что румыны и немцы могут полезть к нам не сегодня, так завтра. Есть и другие признаки… Готовы ваши моряки встретить врага?
Я ответил, что флотилия в повышенной оперативной готовности, боезапас имеется и любой боевой приказ моряки выполнят.
Всю обратную дорогу был под впечатлением этого разговора. Мысли о войне, давно уже неотвязные, но все еще какие-то отвлеченные, переходили в плоскость практическую. Когда это может начаться? Где попытается противник форсировать Дунай? Двинет ли сразу же к Измаилу свою речную дивизию? И как все-таки обеспечить свободу маневра нашим кораблям, сохранить действующим Измаильский порт?..
На последний вопрос я находил лишь один ответ: с началом войны взять под контроль определенный участок правого берега. Имелся у нас и план (никем, правда, не утвержденный) высадки, прикрытия и поддержки десанта, в разработку которого вложил много труда мой заместитель — начальник оперативного отделения штаба Филипп Васильевич Тетюркин. Но какими силами занять и удержать плацдарм на том берегу, оставалось неясным.
Заехал попутно домой, но пробыл там несколько минут. Выяснилось, что полчаса назад из штаба прибегал краснофлотец-оповеститель. Это не удивило — командующий нередко объявлял учебно-боевую тревогу именно вечером под воскресенье.
А в ту субботу из штаба почти никто и не уходил по окончании рабочего дня. Контр-адмирал Абрамов молча выслушал мой доклад о разговоре с командиром корпуса. Удостоверившись, что связь в порядке и ничего особенного пока не происходит, я вышел на балкон покурить. На Измаил опустилась теплая июньская ночь, но город еще не уснул. Светились распахнутые окна, по улице проходили веселые компании молодежи…
Около двух часов ночи у меня на столе зазвонил телефон. Командующий вызывал к себе. Минуту спустя я читал экстренную телеграмму из Севастополя: «Дунайской флотилии немедленно перейти оперативную готовность номер один. Октябрьский. Кулаков».
Ни на какие новые учения это не походило. Но Николай Осипович Абрамов, верный своей натуре, передал мне депешу безмолвно. Впрочем, что-то говорить было необязательно — все мы знали, что надо делать по такому приказу.