А она бы отвечала…
А. Нет.
Он разжимает ладонь и разворачивает смятую бумажку.
«Меня зовут Рей». Он словно слышит, как эти слова слетают с ее губ, а потом она улыбается. Где-то тут кроется причина его злости.
На кого? На нее? Нет.
На провидение?
Да, это точнее.
Первый порыв — вернуться, извиниться и попробовать вернуть к жизни разбитый его несдержанностью момент, когда они могли все же познакомиться по-настоящему. Склеить разбитое.
Но когда дело касается того, чтобы исправлять свои ошибки: извиниться, починить сломанное, признать свою неправоту, выйти обратно на суд тех лиц, перед которыми показал худшую сторону себя, — в такие моменты Бен Соло окончательно все портит, хотя, казалось бы, куда хуже.
Он просто исчезает или сбегает. В лучшем случае — переводит деньги, если ущерб можно возместить.
Бен продолжает стоять, чувствуя, как вместе с крепнущим желанием вернуться и увидеть ее снова, хотя бы лишь для того, чтобы она плюнула ему в лицо, в нем растут и сжигающее его чувство стыда, и понимание, что он не сдвинется с места. И чем больше времени проходит, тем меньше у него остается шансов исправить хоть что-то.
Через несколько минут, проведенных в терзании сомнениями и противоречиями, Бен осознает, что временное окно окончательно закрылось. Ему остаются лишь горечь разочарования, стыд и злость: на себя, не сдержавшегося в самый важный момент, на судьбу, зло посмеявшуюся над той, кто так любит свои пластинки, но никогда не сможет пропеть ни одну из своих любимых песен, на свою жизнь, извилистыми тропами приведшую его к этому самому моменту.
Бен испускает вздох, полный разочарования и тоски, а потом идет к столу, где так и лежат неубранные письменные принадлежности.
Не знаешь, что делать, — садись за строчки.
Смятую записку он кладет на столешницу рядом с собой. Как можно тщательнее старается расправить бумажку, смотрит на три единственных выведенных на ней слова, написанных торопливо и неровно.
Он берет перо, обмакивает в чернила и пишет на раскрытой странице.
Долго смотрит на маленькое слово, одиноко чернеющее посреди пустой страницы.
Бен останавливается и выдыхает. Должен ли он написать ей? Исправит ли это хоть что-то?
Скоро он уедет, и все это станет неважно. Хотя… они могли бы переписываться.
Бен со злостью вырывает лист.
Ага, быть друзьями по переписке! Как жалко, как иронично! Он будет писать, не в силах получить большего; она будет писать, не в силах когда-либо произнести вслух написанное.
