— Выговор влепят за неуплату, — в том же тоне заключил Бимбиреков.
Подошел Огуренков.
— Горная болезнь, Иван Егорыч.
— Просто я без тренировки. Скину «прохоры», пойду босиком.
— Вечный новатор, — вздохнул Бимбиреков.
— Какое уж тут новаторство, портянки бы просушить.
Он быстро сбросил сапоги, сунул в них портянки, закинул за плечо и упрямо зашагал по тропе.
В синеве безжалостного неба Чалый Камень, казалось, рукой подать! Верхолазы обходили «снежники» по сухой скале.
— Там, где летом снежные ложбины, там зимой жди обвалов. Аэрофотосъемка нам все покажет, — говорил Летягин.
— А сколько на склонах выпадет снега зимой! — откликнулся Бимбиреков.
— Зачем зимой — уже в октябре.
— Поберегись! — крикнул впереди Огуренков.
И вся цепочка проследила за тем, как скакал и прыгал где-то сорвавшийся осколок.
А Чалый Камень уже рядом. Он сияет под солнцем. Влево от него тянется огромный снеговой карниз, нависший над кручей.
Все остановились: к Чалому Камню отсюда в лоб не подойти.
— Оттуда лавина и пошла, — говорил Летягин. — Видите, снежный карниз. Ветер всегда из-за гребня, вот и наносит снегу. И когда такой карниз обрывается от собственной тяжести… А ведь тут дело проще, чем я думал! Взорвем Чалый Камень и завалим эту отдушину.
— Легко сказать. Сам еле добрел. — Бимбиреков мрачно посмотрел на Летягина. — А как поднять буровые станки, компрессор, взрывчатку?
— Найдем посадочную площадку — и вертолетом! Двадцатый век, дорогой Бимбирек! — И он рассмеялся нечаянной рифме.
Наступил вечер. В свете закатного солнца снеговые вершины Джуры, багрово-красные, были словно раскалены в горниле летнего дня.
Летягин и Бимбиреков спускались вдвоем. По талому снегу вышли к ручью. Бешеная вода в белой пене хлестала выше сапог. Летягин остановился среди ручья, зачерпнул флягой и пил, запрокинув седую голову. Проводив взглядом низко над ними пролетавший вертолет, он смеялся, небритый, усталый, махнул рукой.
— А еще поработаем, Бимбирек, а?
— Практически… безусловно.
Они шли по краю крутого «снежника».
— Это и есть путь схода лавины. А вот, видишь, горная козочка пробежала, — говорил Летягин, показывая на след копыт. — Она знает, что такое лавина: обойдет, зря не ступит. Умна… Да. И жизнь любит.
