— Максим…
Макс чертыхнулся, останавливаясь в тени большого платана. Тонкая фигура на фоне серого шелка, стоит, отвернувшись, смотрит на море. А позвала. Или ему показалось? Подойти? Или сделать вид, что не услышал? Получится — испугался…
Он прошел рядом, на расстоянии вытянутой руки. Кашлянул, замедлив шаги. Софья быстро повернула лицо. В размытых светлых сумерках, в рамке белых волос оно было темным, с неразличимыми чертами.
— А, это вы? Как хорошо, что вышли. Смотрите, как тут!
В женском голосе услышалась Максу давешняя глуповатая восторженность и он разозлился. На то, что крался мимо столовой, пытаясь услышать ее. Что остановился на оклик, который был ли? Или он сам себе его выдумал, чтоб — повод заговорить…
— У вас есть мобильник? — спросил почти грубо, — домой надо позвонить, а мой сел.
— Жена волнуется?
— Да.
Софья протянула ему мобильник и положила пустую руку на парапет. Темная рука и ногти белеют. Макс потыкал в кнопки.
— Черт!
— Что?
— Забыл номер. Он же записан в телефоне, а я вот не помню его, длинный.
Покивала, пересыпая по прямым плечам волосы, цветом сливающиеся с тканью сарафана. И спросила врасплох:
— Шея болит?
— Да… А как ты, вы…
— Давай на ты. Я же видела, как на лесах изгибался, это нам — постояли и ушли, а ты потом несколько часов на деревяшках.
Он смотрел на светлые ногти. Над головами зажегся тусклый высокий фонарь, скупо уложил размытый кружок света на шероховатый камень и там еле видно заблестели крошки слюды…Хоть бы шевельнула пальцами. Или на него глянула, а то снова отвернулась и смотрит на воду.
— Да мне в кайф, там ведь стенка была, серая, грязная. А потом еще ругались с директором, он, когда стал рассказывать, чего хочет, меня просто перевернуло всего. Я свое хотел. Но он уперся, и пришлось вот. Винограды и овечек.
— Не жалеешь?
Он вспомнил рыжую, с полной корзиной, и круглыми коленками под коротким синим подолом.
— Теперь нет.
Стал ждать новых восторженных восклицаний, но она просто сказала, так и не глядя на него:
— Красиво. Очень.
На указательном пальце, на круглом ногте чернело пятно. Макс протянул ей мобильник.
— Возьми, спасибо.
И она подняла руку, повела ее легко, по серому воздуху, в свете заката, что никак не кончался, перевернула ладонью кверху, сказала негромко:
— У тебя в номере ведь симка. Можно пойти. К тебе. Поставишь в мой. Позвонишь…
Он положил телефон на ее ладонь и тоже стал смотреть на море. Ему казалось, их взгляды, что протянулись рядом через перламутр закатной воды, можно увидеть, и там, вдалеке, как и положено, они смыкаются, сливаясь в одно.
