Влетела в крошечную каморку, где из стены вырастала плавная лежанка с брошенным поверх глины домотканым ковром. Поверх — скомканное тряпье. И подбежала к раскрытому круглому окошку. Высунулась. Звезды кололи мокрые глаза.
Больно набрав в грудь морского свежего запаха, закричала, чуть не сбив звонкостью голоса пролетающих летучих мышей:
— Толян! Черт трусливый! Быстро спасай меня, ага?
Вздрогнула на мягкий шлепок далеко за спиной, еще один — ближе. Обернулась и увидела в сумраке, как важно и медленно развалился на части упавший на ложе кусок потолка.
— Чего орешь, — мрачно и с готовностью отозвался братишка из-под самого окна, — бросишь тебя, чумную, как же! Руку давай.
Царапая живот, Лика перевалилась через подоконник, уронила охнувшего Толяна в сухую траву. Повозившись и поддерживая друг друга, вскочили и рванули по вскопанной земле, топча верхушки редиски.
Крик догнал их, подстегнул, воткнулся в уши завыванием зверя. Лика прибавила скорости, но споткнулась, Толян стоял, держа ее руку. Повернулся, набычившись, к окну. И пошел обратно, таща ее за собой.
— Толька, ты чего, пошли…
— Погодь…
Он шел по раздавленной вялой зелени, на мечущуюся в круглом окне голову в серых лохмах. Не отводил глаз от быстрого сверкания узких лезвий.
— Ты, — закричал Павлюсе, сжимая Ликину руку и встряхивая ее в такт словам, — ты, урод ненормальный!
И заслонил девушку от летящего в них предмета. Лика взвизгнула, выставила вперед руку, упала на ослабевшие колени. Откидываясь, отворачивалась от лежащей на земле маленькой головы с раскрытыми мертвыми глазами и растрепанными светлыми кудряшками.
— К-кукла, — сказала она и засмеялась. Икнула и расхохоталась со всхлипами, отталкивая от себя голову на грубо обкромсанной шейке, — п-п-просто к-кукла… Толька!
Толян отшвырнул ее руку и в два прыжка подбежал к окну.
— Ты! — крикнул и изо всех сил пнул глиняную стену. Сверху ахнуло, и Лика увидела, как башенка кивнула макушкой, поползла вниз. Павлюся внутри заверещал зверьком, выскочил на крыльцо. И, задирая голову, закружил по лунному свету, всплескивая руками, мечась бестолково от полупустого корыта обратно к дверям.
Башня осела, поехали вниз пласты крыши, поблескивая бутылочными горлышками и неровно отбитой по краям плиткой.
Толян напряг ногу, поднятую для второго пинка, но посмотрел на рыдающего Павлюсю. Подошел к Лике, поднял ее рывком за руку, и повел к ржавой калитке, обнимая за плечи.
— Ничего, — говорил, — щас пойдем, выкупаемся, на наше место, помнишь?
