Когда Кожин и почтовый чиновник остались один на один, Нелюбов, смело посмотрев в глаза жандарму, проговорил:
— Ничего я вам не скажу, хоть пытайте меня, хоть режьте!
— Ну что вы, Василий Семенович! Никто вас пытать не собирается. Пытки не наш метод. Не будете говорить — не надо. У нас доказательств на всю вашу гопкомпанию хватает. Деньги, у вас изъятые, это раз. Показания Трубицына — два. Шуба и литература, у вас и у ваших дам найденные, — три.
— Деньги — мои сбережения. На них что, написано, что они с почты украдены? Это раз. Трубицын — оговаривает меня, так как я с ним поссорился. И я думаю, что в нем скоро проснется совесть и он от своих лживых показаний откажется. Это два. Про шубу я вообще молчу. Ольга — дама любвеобильная, какой-то хахаль, наверное, оставил. Это три. Ну а литература — это вообще смешно. Вы, господин ротмистр, изволили забыть, что Государь объявил свободу слова?
— Ничего я не забыл. Только, несмотря на ваши раз-два-три-четыре-пять, сидеть вам всем. Во всяком случае, до суда. А суд нескоро состоится, я уж об этом позабочусь. И даже если он вас оправдает, в чем я лично сомневаюсь, вашим дамам будет очень тяжело. Вы мужчина, вы тюрьму перенесете. А что будет с Шурой? В кого она превратится через год, проведенный в тюрьме? Вы, наверное, успели заметить, что тюрьма — не санатория? Там чахотку подхватить — как стакан воды выпить. Да и общество в камере не из Смольного института. А барышня ваша хрупка. Выдержит ли она год в тюрьме? А если ее не оправдают, выдержит ли она каторгу? Вы о себе не думаете, так хоть о ней позаботьтесь!
Нелюбов заскрежетал зубами. Помолчав минут пять, он выдавил из себя:
— Хорошо. Предположим, только предположим, что я признаюсь. Какие у меня будут гарантии, что Шурочку отпустят?
— Я так понимаю, мое слово офицера вас не устроит?
— Правильно понимаете.
— Вот протокол допроса Трубицына, вот протокол обыска у вашего предмета. Оба этих протокола мы переписываем. Трубицын дает показания, что про экс вы никогда в присутствии Александры Матвеевны не говорили, а в протоколе обыска напишем, что ничего предосудительного у госпожи Медведевой обнаружено не было. Новые протоколы составим в вашем присутствии. После того как вы дадите правдивые показания, старые протоколы — порвем и сожжем. Ну? Да, и мое слово — оно тоже чего-то стоит. Решайтесь.
— Переписывайте протоколы и зовите Трубицына.
В социал-демократическую партию Нелюбов вступил во время обучения на курсах телеграфистов в Москве. На службу в Каширу он уже ехал с конкретным заданием — организовать в городе марксистский кружок. Кружок получился немногочисленным, Нелюбов за количеством не гнался, предпочитая ему качество. Кроме того, деповские рабочие уже имели свою организацию. Всего набралось пять человек: он, брат и сестра Медведевы, Назарова и иуда, как оказалось, Трубицын. В ноябре в Каширу приехал товарищ Степан — Степан Шумилов, руководитель их партийной ячейки. Он рассказал о необходимости совершить экс. Нелюбов не раздумывая согласился. После этого в город прибыл товарищ Андрей. Втроем они обработали других членов кружка и заручились их поддержкой.
