Подводя краткий итог, можно сказать следующее.
Первое.
При отчаянной зарегулированности утопических миров, где едва ли не всё происходило по воле начальства, с его ведома и под его контролем, предусмотренные для этих миров системы стимулов управленческой деятельности совершенно не способны обеспечить мало-мальски качественных управленческих услуг.
Может быть, это утверждение прозвучит нелепо, напоминая подсчёт ангелов, умещающихся на острие иглы, но невозможно отделаться от мысли, что одной из самых серьёзных причин неосуществимости подобного рода социальных конструкций является слабая, или вообще никакая мотивированность идеальных управленцев на добросовестное выполнение ими своих бесчисленных идеальных обязанностей.
Для всех утопий корпус управленцев явно предусматривался весьма изрядный. Обязанности по руководству рядовым населением и контролю за ним, по производству материальных благ и но их распределению были нескончаемы и бесчисленны. Но при этом управленец нового типа, способный выполнять свои функции при той системе мотиваций, которая предусматривалась для него утопиями, никак не в состоянии был возникнуть в толще старого мира и его традиций, ценностей и межчеловеческих отношений. Управленец, соответствующий утопии, мог быть выращен разве лишь в уже построенной утопии. Без нового управленца утопия не могла функционировать, но только невозбранно функционирующая, изолированная от внешнего мира утопия могла породить нового управленца.
После ампутации всех реальных стимулов, сориентированных творческим порывом, удовольствием от работы, самоутверждением, честолюбием, заботой о семье и вообще понимаемой максимально широко корыстью, набор мотиваций управленца не мог не свестись всего лишь к двум.
Во-первых, к маниакальному, сродни вызванному гипнозом, стремлению к некоему общему благу; причём на деле стремление это грозило быстро выродиться в простое подобострастие к любому вышестоящему (уже потому хотя бы, что ведь только вышестоящий, может быть, знает, в чём именно это благо заключается). Во-вторых, к постоянному страху непредсказуемой кары, осуществляемой порою просто с садистской жестокостью. Работать эти факторы могли в лучшем случае лишь внутри «прекрасного нового мира», пока тот сохранял зомбированное единство и карающую силу; сделаться таким сам, оставаясь в обыденной реальности, самостоятельно, без давления извне, управленец принципиально был не в состоянии.
