Однако и эти различия не имеют никакого отношения к собственно индивидуальной психологии обитателей идеальных миров; оба принципиальных различия находятся вне личного мотивационного комплекса, во внешнем социуме и в его истории.
Приходится признать, что, в отличие от утопий тоталитарных, наперебой рвущихся простой грубой силой перелопатить неправильного человека в человека качественно иного, правильного, по-настоящему гуманистические и жизнеутверждающие социальные модели, ни в малейшей степени не подозревая друг о друге и вроде бы несхожие во всём, с древности до наших дней рисуют Человека Воспитанного Творческого Деятельного Ответственного психологически однотипно.
Похоже, открытая в этих утопиях система мотиваций по самой человеческой природе является единственной, какую можно предложить в качестве заманчивой альтернативы тому мотивационному комплексу, что основан на возведённом в ранг высшего приоритета немедленном прямом самоутверждении, принявшем в наше время в первую очередь формы исступлённой бытовой агрессии и ненасытного стяжания — особенно опасные в открытом обществе, когда каждый человек то и дело оказывается сам себе управленец. Эффективность этой системы доказывает не только двухтысячелетняя история императорского Китая. Но и последние десятилетия СССР, когда пропитанная грёзой о светлом будущем активная часть так называемой трудовой интеллигенции попутно сделала свою страну одним из лидеров мирового научного прогресса. И первые десятилетия новой России, когда она же, своими открытиями и работой в НИИ и КБ не за страх, а за совесть, своей готовностью продолжать творить хоть за корку хлеба, своим стоическим противостоянием потугам сделать науку рентабельной услугой, да и в разнообразных партиях, правых и левых — кого куда занесло, оказалась едва ли не единственным препятствием для стремительного, а-ля блицкриг, тоталитарного торжества общества потребления.
Создание КНР в 1949 году — с достаточно высокой степенью абстрагирования, конечно, — можно интерпретировать как очередную попытку с учётом реалий принципиально новой эпохи вновь отстроить традиционную утопию; традиционную, насколько это ныне возможно. Полный драматических зигзагов (принимавших в том числе вид критики Конфуция в последние годы правления Мао Цзэдуна) путь восхождения оказался вновь на редкость успешным, и окрыляющее чувство перспективы, чувство роста, чувство осмысленности и результативности управленческих усилий, несомненно, сыграло в этом успехе свою роль.
