Не приходится удивляться тому, как скоро и уверенно старые утопии пропитали все предлагавшиеся в ХIХ — ХХ веках идеальные модели сознательно конструируемого будущего. Давние мечты и, не побоюсь этого слова, мании культуры никуда не делись за прошедшие века и зажили в якобы рациональных моделях новой жизнью — хотя в каждой из них по-своему.
Ныне все эти модели безвозвратно скомпрометировали себя. Ни одной общей перспективы, манящей хоть сколько-нибудь значительное число людей, снова не осталось. Их предлагают лишь, как встарь, традиционные религии, но роль и влияние религий в нынешнем обществе, что ни говори, радикально отличны от средневековых.
Снова, как бывало уже не раз, человеку не для чего быть бескорыстным, самоотверженным, верным; все эти качества опять не приносят ему ни радости, ни выгоды, ни престижа, ни любви окружающих; но самое главное — они объективно безрезультатны. Потому что нет ни малейшего общего представления о результате как таковом. Столь желанный ныне для каждого личный успех есть стремление хоть и одинаковое, но не общее. Одинаковое стремление порождает конкуренцию. Сотрудничество порождается лишь стремлением общим.
В этих условиях говорить о добросовестности и бессребренничестве управленца просто смешно. Управленец, во-первых, такой же человек, как и все остальные, член того же общества, что и те, кем он управляет. И вдобавок его положение неизбежно сулит куда больше соблазнов; для их преодоления требуется куда больше бескорыстия, самоотречения, верности долгу и увлечённости общим идеалом, реализация которого и являлась бы первой и главной наградой и корыстью.
И вот уже от постылой бесцельности немало славянских и западноевропейских голов мечтательно кружатся от совершенно им чуждой и не имеющей ничего общего с хвалёным европейским гуманизмом идеи всемирного халифата. Его провозвестники уже тут как тут, из каждой щели сулят очередное светлое будущее. Шариатские суды, публичные отсечения рук и голов, рабовладение, грамотность в пределах наставлений по стрелковому делу… Простой и ясный мир средневековья. Безо всяких постмодернистских изысков.
Люди не могут без альтернативы обыденщине. Особенно если эта альтернатива предлагает хоть какой-то общий смысл, а следовательно — обещает вернуть ставшему свободным уже до полного одиночества человеку братьев, ради которых сладостно и почётно и жить, и жертвовать собой.
И вот уже сама европейская цивилизация, бессильно ощущая, что пора бы что-то и самой предложить, пытается подать голос.
