— Погоди, сейчас… — И с головой юркнул под одеяло. Предутренний сон сладок, так не хочется расставаться с теплом постели.
Дежурный свои обязанности исполнял всерьез. Не новичок в горах и не так чтобы совершенный керосинщик, как по старинке называют тех, кому одна забота — приятно время провести. Вынашивает в сладких грезах некие чрезвычайные штурмы и небывалые траверсы. Только где физию успел сжечь, третьего дня приехал, а разволдырявился, будто в горных высях на каком-нибудь распрекрасном снежном плато пол-отпуска на лыжах провертухался. «Может, на Черном море?» — переводил ближе к делу смекалистый Паша — и прямо в точку. Одесское солнышко на одесском пляже пусть не чета горному, а все равно рыжие тотчас подгорают. Только дальше, увы, ничего занимательного. По крайней мере, для постороннего человека. Всего-навсего на симпозиуме был; о разных биологических знаменитостях взахлеб, о докладе, сделанном таким-то, и содокладе такого-то. Паше, которого, несмотря на молодые годы, чаще зовут по имени-отчеству, Павлу Ревмировичу, может, и к чему — журналист, хотя и по спортивной тематике больше, да ведь кто знает, куда еще фортуна повернет. «Забурели в своих «ящиках»! — помнится, ораторствовал Рыжий. — А наука наша, молекулярная биология, еще шажок всего — и никакие эволюции, никакие искусственные, а тем более естественные отборы не понадобятся!..» В пояснение швырял столь заковыристыми словами и предложениями, что на трезвую голову нипочем не понять.
«Чудак Жорка! — заметив притупившееся внимание слушателей, вернулся Рыжий на землю. — Встретил его, когда торжественное открытие было, и всё. Исчез! Стоило ли приезжать из-за одного дня? Самые интересные выступления дальше были. Теперь-то ясно: испугался небось, что Воронов из своей группы вытурит. Восхождение — уснуть, умереть и проснуться в слезах! Да ради такой горочки можно, я не знаю, и любую герлу побоку, не то что симпозиум. Скэл-Тау!..»
Паша, он же Павел Ревмирович, подсчитывал дни и убеждался, что Жорик, похоже, туману напустил с Одессой-мамой, наверняка где-то еще пофилонил. Спорить кинулся с Рыжим. Тот уперся, ни в какую: «День всего был Жорка на симпозиуме. Искал его на следующее утро, расспрашивал всех и каждого, позарез сотняга требовалась, не хватало, приглядел кое-что, а Жорка денежный, у него всегда перехватить можно. Потом уже сказали, что видели Жорку в первый день, вернее, ночь, на аэродроме, ночным рейсом умотал. А что? Что ты так прицепился?»
