Курдула лежала, а ее приживалка — или как там правильней обозвать? — выжимала мокрую тряпку.
— Ну, как ты там? — грубовато поинтересовался я, усевшись на ближайший табурет.
Девица посмотрела на меня таким взглядом, что будь ее воля — испепелила бы. Конечно, вошел без спроса, уселся, не дожидаясь приглашения. В другое время она поставила бы на место наглеца, но пять лет голодной жизни чему-то научили. Курдула же, приподняв голову, сказала:
— Да все бы ничего, господин Артаке, да голова побаливает.
— Может, лекаря прислать? — поинтересовался я, хотя и так знал, каков будет ответ.
— Да зачем лекарь? — возмутилась старуха. — Голова сама пройдет. Отлежусь до вечера.
— А рука? — настаивал я.
— Побаливает, опухла, но тоже ничего. Фрейлейн Кэйтрин холодненькое приложила, уже лучше. Завтра стряпать смогу.
— Ну, ты давай не торопись, выздоравливай. Спешить нам некуда, — поднялся я с места. Кивнул девице: — Пойдемте, фрейлейн Йорген, во двор. Пусть Курдула немного отдохнет.
Во дворике, куда мы вышли, я выцепил взглядом небольшую скамеечку, предложил:
— Присаживайтесь, фрейлейн.
— Я постою! — процедила девица сквозь зубы. Ясное дело — не хочет садиться рядом. Ну, ее право. А я не рыцарь и в присутствии женщины могу сидеть.
— Итак, фрейлейн Йорген, — начал я, попытавшись устроиться поудобнее. — У меня к вам вопрос. Как вы собираетесь существовать дальше?
— А вам, скажите на милость, какая разница? — высокомерно изрекла дочь рыцаря.
— С одной стороны, никакой, — пожал я плечами. — Какое мне дело, кого мои слуги берут себе в приживалы? С другой, как хозяин усадьбы, я должен знать, кто болтается на моей земле. Разве не так?
Наверное, лучше бы я ее ударил. Девица прикусила губу, пытаясь сохранить величие королевы в изгнании, но из ее глаз потекли предательские ручейки. Решил ударить больнее:
— Думаю, фрейлейн Йорген, что роль приживалки при слугах, когда в ваш бывший дом въедет новый хозяин, вас не устроит. Возможно, вы захотите поискать счастья в другом месте. Уверен, многие купцы в Вундерберге захотят иметь у себя в доме служанку знатного рода.
— А тут вы ошибаетесь, мессир, — глухо ответила девушка.
Боже правый — вот это самообладание! Кажется, я уже довел девицу до слез, а дальше следовало ожидать либо истерики, либо бегства от меня куда-нибудь в поля и луга, а вот поди ж ты… Отвечает хоть и сквозь слезы, но с достоинством. А уж как пренебрежительно она проговорила «мессир».
— В чем ошибаюсь? — спросил я.
