Я посмотрел на часы, одолженные у Оделла. Пока мы вписывались в график, причем с небольшим запасом. Я ощутил эйфорию, необыкновенную легкость в членах, счастье от близости вершины и позволил себе догнать Мэллори, идти рядом с ним. Он грубо остановил меня, спросил: «Ты что делаешь? А ну, назад!» Я не понял его слов, я чувствовал себя будто в бреду, и я сделал шаг назад, именно назад, не глядя, – и оступился.
Снег подо мной из жесткого наста превратился в болото, разъехался, и я начал падать на бок. Мне казалось, что все происходит в какой-то замедленной съемке. Я отчетливо видел Джорджа, который хватает руками веревку, силясь удержать меня, но веревка вырывается из его рук, и я, падающий, тяну его за собой, и он становится на колени, его дергает, он срывается и начинает сползать вслед за мной по более или менее пологому склону, следующему за Второй ступенью. Нас стягивает не назад, откуда мы пришли, а куда-то в сторону, на север, если верить положению едва всплывающего над горизонтом солнечного диска, и мы едем по снегу, как по полозьям, и это, я понимаю, уже конец, и страшная мысль пронзает меня напоследок: «Это я, я, Сэнди Ирвин, которому так доверял величайший альпинист всех времен и народов, в итоге подвел его, не позволив добраться до вершины его мечты».
И в этот момент мое движение прекратилось. Джордж уцепился за какой-то уступ. Мы лежали на склоне: я ниже примерно на восемь-девять футов, он – выше, на более пологой части. Я понимал, что сделал ошибку новичка, глупость, но сейчас было не до повинной. Нужно было что-то делать.
Я видел, что Джордж пытается меня вытянуть, – в отличие от него, мне было не за что ухватиться, кроме веревки, снег сползал под моими ладонями, но ему банально не хватало сил. В тот момент я понял, что нужно сделать, причем сделать обязательно, потому что сам Джордж на это никогда не решится, он не отпустит меня, не оставит даже ценой собственной жизни. Одной рукой продолжая держаться за веревку, второй я нашаривал на поясе нож – но его не было! Да, я уже потерял один на подходе к горе, но у меня оставался второй, складной, который всегда был на поясе. Вместо ножа я нашел лишь ледоруб и схватил его.
«Не надо», – Джордж не сказал этого, но красноречиво покачал головой – все было понятно без слов. Надежный, крепкий, с деревянной рукоятью, швейцарской фирмы Willisch, ледоруб не предназначался для того, чтобы обрезать или рубить бечевки, но в данном случае у меня не было другого выхода. Перехватив его ближе к бойку, я начал бить по веревке, стараясь попадать в одно и то же место. Мне повезло (или не повезло?) – я нащупал под настом кусок скалы, на котором веревка перебивалась ледорубом значительно проще, чем на относительно мягком снегу. «Нет, нет», – шипел Мэллори, но я понимал, что в душе он понимает мою правоту, он понимает, что дойти должен только он, величайший из великих.
