— Что же из этого следует? — сухо спросил Владимир Сергеевич.
— Погоди. Не накаляйся. Это еще не все… Есть мнение, что ты намерен добиться разрешения на аналогичное исследование и в других районах, то есть уже в масштабе всего города.
— А я и не скрываю своих намерений. И тебе об этом говорил.
— Говорил, говорил, не отпираюсь. Ученому положено мечтать. Я где-то даже читал, что сейчас в науке уважают только такие идеи, которые кажутся сперва безумными… А вот посади подобного безумца в местные руководители среднего масштаба, и его схарчат не задумываясь.
— Боишься? — спросил Владимир Сергеевич.
— Пошлый вывод, извини меня, Володя. Ты насмотрелся фильмов, где все заместители трусливые прохиндеи. Доля у нас такая в кино: главный в отпуске или заболел, а его заместитель наломал дров, опасаясь принимать самостоятельные решения… Ладно, это все побоку. — Он поднялся и перешел с дивана за свой стол. — А вызвал я тебя, чтоб упредить: затеянное нами дело поскрипывает. Характер скрипа ты должен знать. И еще знай, что я с тобой в одной упряжке. Единственное различие между нами — у тебя больше возможностей. Ты, так сказать, вольный казак, ученый, наука требует, и так далее. А я служивый. С меня спрос иной. И я могу сопротивляться до определенного предела. Не потому, что боюсь, а оттого, что дальше предела — бессмысленно. Это я на всякий случай говорю. Лучше уж от меня знай, чем от кого ни попадя. И запомни — мы с тобой союзники в бою!.. Как видишь, и меня потянуло на военную терминологию…
Простились они мирно и даже по внешней видимости дружелюбно. Оба были достаточно опытны в служебных узловатостях, чтобы не тотчас обнаруживать свои непосредственные эмоции. Тем более что эмоции метались пока еще беспорядочно.
Заместитель был удовлетворен своей прямотой — он ничего не скрыл от давнего однокашника и, по сути, поступил так, как диктовала его совесть: даже не утаил, что обстоятельства могут заставить его выйти из игры, но это вовсе не означало бы изменения его точки зрения, — выход из игры, если он произойдет, будет продиктован служебной и партийной дисциплиной, без которых немыслима никакая работа. Тут заместитель совершенно некстати вспомнил слова, сказанные ему одним из университетских выпускников, сильно подвыпившим на последнем юбилее их курса. «Ты мужик умный, — сказал, — но благоразумный…»
Тогда, в ресторане, это прозвучало не обидно, да и произнес это кто-то из неудачников, — произнес, правда, в разрядку: бла-го-ра-зумный…
