Оказались у него еще и домашние бутерброды. Он проворно придвинул к дивану маленький столик, расположил на нем нехитрое угощение и сел рядом с Владимиром Сергеевичем.
— Ты чего такой хмурый? Дома — порядок?
— Нормально.
— Дом — это наш тыл, — сказал заместитель. — А фронт — работа. За формулировку не отвечаю. Но ты заметил, между прочим, что применительно к работе мы употребляем множество военных терминов: наступать, брать рубеж, давать бой. Вроде мы постоянно воюем с противником… Не устаешь от этого?
— А ты? — спросил Владимир Сергеевич.
— Стараюсь не думать этими категориями. У противника предполагается иная, чем у нас, цель. Враждебная. И тогда — бой. Но ведь в большинстве своем цель у нас всех одинаковая. А вот средства — беда в средствах… Дурачья многовато. И авторитетной некомпетентности: вроде ты с ним играешь в шахматы, а он с тобой — в козла. Переубедить тупицу труднее, чем разумного оппонента. Да и тупица сейчас хитрющий — он в броне правильных словесных идей, его голыми руками не возьмешь. Согласен со мной?
— Уж очень все это абстрактно, — ответил Владимир Сергеевич хмуро, не понимая, к чему затеян весь разговор.
— Я поделиться с тобой захотел, — огорчился заместитель. — А ты со мной юлишь. Уж где-где, а в науке-то абстракций хватает. Ты ведь с цифрами имеешь дело, а я с живыми людьми. Кстати, как движется наш заказ?
Тут Владимир Сергеевич озарился: видя перед собой внимательное, умное лицо собеседника, рассказал все, что удалось сделать за последнее время.
Выслушав и даже одобрительно кивая время от времени, заместитель хлопнул его рукой по колену:
— Молодец, Володя!.. Кстати, ты помнишь, что смысл этой работы еще в купели крестил я?
— Конечно, помню. И благодарен тебе за это.
— Погоди благодарить. Меня-то вообще не за что: идея ведь твоя.
Он встал, убрал термос в портфель, смахнул крошки со столика в пепельницу и поставил его на место.
Снова сел рядом.
— Вот какая получается петрушка. Для всей этой работы мы с тобой избираем полигоном наш район. Так ведь? То есть только в одном нашем районе будет произведен научный анализ писем трудящихся. А насколько он окажется типичен для всего города? Не задумывался?
— Но с какого-то одного места всегда надо начинать. Не понимаю, что тебя смущает?
— Меня? — Грустная укоризна прозвучала в его тоне. — И не совестно тебе? Собственно, кто твой заказчик, выражаясь на вашем жаргоне?
— В общем, ты, конечно.
— Ну, положим, не я один. Я был закоперщиком, но поддержан и одобрен… Ладно, Володя, хитрить с тобой неохота. Возникли некоторые сложности. Если их сформулировать грубо, впрямую, то появилось суждение, что работа эта нецелесообразна, поскольку общественное мнение в нашем районе и так хорошо известно руководству: на жалобы мы отвечаем, необходимые меры по ним принимаем, контроль будем усиливать, чуткость — тоже. Весь этот набор тебе известен. Это одна точка зрения, так сказать, надводная. Вторая — глубинная: а почему, собственно, именно наш район должен стать опытным полигоном? Почему именно мы должны подставляться? Ведь сведения, которые вы получите и обобщите, могут обнажить кое-какие серьезные пороки нашей работы. И они станут доступны всеобщему обозрению…
