— Я слушаю, — сказал отец. — Только, пожалуйста, учти: времени у меня в обрез.
— Умоляю тебя, — попросила мама, — отдай мне сына.
— Он живет четыре дня в неделю с тобой, никто его не отнимает.
— Но так же не может продолжаться вечно! Ребенок должен иметь дом, у него должна быть мать…
— А отец исключается из этого перечня?
— Но ты же можешь приходить к нему когда угодно, брать его с собой гулять, в цирк, в кино…
— Понятно, — сказал отец. — Приходящий отец — явление более распространенное, чем приходящая мать. Лично меня это не устраивает.
Она заплакала.
— Я не умею с тобой разговаривать. И ты этим пользуешься… Ты мстишь мне, ты не можешь простить, но я же не обманывала тебя, я просто ушла…
Боровиков Витя не нашел, он и не искал их, а ковырял кору ножом, переходя все дальше от дерева к дереву, покуда отец не позвал его громким хриплым голосом.
На обратном пути, у той же лесной поляны, где они всегда отдыхали по дороге в Колобково и никогда не задерживались, возвращаясь домой, отец замедлил ход велосипеда, но еще неясно было, остановится ли он или снова наберет скорость. Всю дорогу отец молчал, только один раз буркнул:
— Не ерзай. Свалишься.
И он сдвинул свои руки на руле поближе к Вите.
Витя сидел на раме, окруженный горячим телом отца. Эта близость отцовского тела и звук его дыхания, всегда успокаивающие, сейчас пугали Витю, словно тревога отца сочилась в него через кожу.
Переднее колесо велосипеда ткнулось в горбатый корень.
Сняв Витю с подушки, отец прислонил велосипед к дереву и повел сына за руку на солнце. В эту пятницу, как и в понедельник, воздух над поляной слоился от жары.
Отец скинул с себя рубаху и брюки, остался в трусах, Витину голову повязал носовым платком с четырьмя узелками по углам и усадил рядом с собой на скользкую прогретую хвою.
— Сегодня вечером, — сказал отец, — тебе надо собрать все твои игрушки и уложить их в картонный ящик — он стоит в кладовке. А я потом перевяжу его веревкой. По-моему, веревка осталась в этой картонке еще с весны, когда мы переезжали на дачу. Ты, случайно, не вынимал ее?
— Я ее не брал, — ответил Витя.
— А бабушка не брала?
— Не видел.
— Кажется, там у сарая между деревьями висит какая-то веревка, на ней бабушка сушила белье. Ты посмотри, а то я могу забыть. И поломанные игрушки не суй в картонку — их у тебя черт знает сколько. Не понимаю, Витюха, зачем ты их ломаешь? Люди трудились, делали их для тебя, а ты ломаешь.
— Они сами ломаются.
