— Таким образом, я должен тебе две сотни?
— Ты не понял намека? Двести пятьдесят.
Отсчитав деньги, я прошел в зал станции, с удивлением усмотрев в нем два «линкольна» со знакомыми номерами. В углу валялись снятые с машин бензобаки.
— Э, — тронул я хозяина за рукав спецовки, — какими судьбами сюда заехали мои машинки?
— Уверен, что твои?
— Конечно! Мой импорт. Аслан их пригнал?
— Твой импорт, его экспорт, — подтвердил Валера. — Вот, разбираемся, баки менять надо, трещины… — Он стрельнул в меня каким-то странным, испытующе-колким взглядом. — А ты чего, с «чехами» дружбу завел?
— Я не способен на столь смелые эксперименты, — ответил я. — А если имеешь в виду Аслана, он здесь в роли инспектора… Что за тип, кстати?
— Хрен знает… Клиент как клиент. Кофе будешь?
Мы выпили кофейку, покалякав о последних московских и нью-йоркских новостях, затем, использовав благоприятный момент, я попросил загрузить мои колеса в просторные багажники «линкольнов», откуда мне предстояло извлечь их уже в Питере, и, чрезвычайно довольный благоприятно складывающимся днем, тронулся к заждавшемуся меня Мопсу.
Услышав об увиденных мной на станции «линкольнах», товарищ явственно помрачнел.
— Как бы нас не подставили, — произнес, покусывая губу. — Уолтер та еще рыбина! Через него столько криминала идет, что удивляюсь, как его ФБР терпит… А может, стучит он ментам…
— А в чем подставка?
— Номера он перебивает, это проверено. Лично. А потому могут отправить две «тачки» из угона, договориться с таможней насчет компьютерного учета и оставить чистые здесь. Ну и впарить их… Паспорта-то ведь у чечена, в порт только копии требуют. В общем, у него там разные варианты. С разбором «тачек» по частям, со страховками… Он ведь станцию в собственность выкупил, теперь площадку берет центровую в Бруклине, а это — бабки, понял! Спрашивается: откуда? Так что…
— Не нагоняй жути, — отмахнулся я. — Пройдут машины порт — считай, дело сделано. А уж там в угоне они, не в угоне… А потом, у всей этой компании алиби: стали бы они баки снимать, мараться.
— Вообще… аргумент, — согласился Мопс. — Ладно, поехали железо переправлять на борт. Сегодня должны закончить эту бодягу. А завтра можешь трогаться… В свою Москву ненаглядную, век бы ее…
На следующее утро случайным чартерным рейсом я отбыл обратно домой.
Взлетев, самолет заложил крутой вираж над серой плоскостью залива, развернувшись боком к Манхэттену. В иллюминаторе увиделись сумрачные, предрассветные зеркала небоскребов, чьи антрацитовые стеклянные плоскости, медленно багровея, вспыхнули наконец оранжевым заревом восходящего над океаном солнца.
