Вход в лабиринт - Андрей Алексеевич Молчанов

Все персонажи и события, описанные в данной книге, являются авторским вымыслом, и любые ассоциации читателя, связанные с реальными людьми от бизнеса и власти, – личное и независимое дело самого читателя. Реальные люди от бизнеса и власти, сподобившиеся прочесть этот роман и узрев в нем родственных себе персонажей, заслуживают всяческих похвал как люди самокритичные и совестливые.

Очень тяжело, муторно и постыдно просыпаться в утренних сумерках камеры предварительного заключения.

Особенно с похмелья, усиливающего чувство вины как за свой добровольно отравленный организм, так и за пострадавший от твоих раскрепощенных алкоголем поступков общественный порядок.

Дикая, ободранная сухость в горле, словно я сжевал рулон наждачной бумаги, сведенный судорогой желудок, и глупая моя голова, тяжелая, как пудовая гиря.

Рядом со мной, уткнувшись лицом в обширный, от стены до стены, дощатый настил, этакую общественную кровать на взвод правонарушителей, храпело единственное, слава богу, неизвестное существо. Лохматое, в грязных джинсах и в ободранной кожаной куртке. На свешенной с настила ноге неизвестного болтался стоптанный ботинок с прилипшим к подошве окурком, другая нога была нага, даже без носка. И отличала ее грязная мозолистая пятка.

Что же я вчера натворил?

И – вспомнилось. Разрозненно, отрывочно, но волосы на голове сразу встали у меня дыбом от этих воспоминаний.

Вчера я стрелял в человека. И не просто стрелял, а стрелял на поражение, в голову, и – попал.

А предшествовали меткому выстрелу обстоятельства сугубо житейские, на поводу у которых я легкомысленно пошел. Дернул меня бес поехать на машине к приятелю на день рождения, хотя жил тот в двух километрах от моего дома и я мог к нему вполне протопать пешком или же поймать левака. Ведь знал же, что буду там выпивать! Знал и то, что разойдемся поздно, но хотел, со всеми удобствами усевшись в машинку, тихими переулками дорулить до дома. Вероятно, с какой-нибудь залетной дамой, снятой на празднестве.

Вот и дорулил. До первого перекрестка, где столкнулся с машиной. Как – не помню. Ударил в водительскую дверь. И в звуке удара было что-то жуткое, словно нутром ощутил, как за крашеной жестью и виниловой обивкой хрустнуло что-то живое и беззащитное.

Насчет беззащитности я, правда, ошибся. Из машины, отплевываясь матюгами, степенно извлек свои телеса дядя внушительных габаритов. И хотя был я, увы, пьян, однако уяснил мгновенно и убежденно, что и для дяди трезвость – не норма жизни и состояние его сродни моему, словом – того же поля ягодка.