Самое длинное мгновение | страница 3
И не успел я подумать, как земля под моими ногами обвалилась и я поехал вниз на куске дерна. В первый момент я окоченел от страха. Но вот движение остановилось. В трех-четырех метрах от меня — черный зев ямы. Ухватиться не за что. Я боялся открыть рот, боялся повернуть голову. Боялся дышать, даже думать боялся. Ведь пошевелись подо мной хоть одна песчинка, и я полечу в яму.
— Я сейчас… — раздался испуганный Лелин голос. Вверху что-то зашелестело, затрещало, а Леля говорила:
— Сейчас, сейчас…
Над моей головой показались ветки молодой березки, и я вцепился в них и — полетел вниз. Ладони ожгло.
Я удержался — лег на склоне. Но стоило подтянуть ногу, как она тут же скользила по песку назад.
Руки напряглись до того, что заломило в локтевых сгибах. Вдруг я ощутил, что меня тянет вверх, и стал осторожно помогать ногами. Руки онемели, казалось, их вот-вот сведет судорогой.
И когда я вполз на тропинку, на твердую землю, то лишь тогда испугался — до озноба.
Леля лежала рядом на спине. Грудь ее тяжело и коротко вздымалась. Тело блестело от пота. Не знаю, сколько мы так пролежали. Закрыв глаза, я целовал Лелю, вернее, просто благодарно прикасался к ней губами.
Всю дорогу мы молчали.
Я думал, как приведу Лелю к нам домой, познакомлю с мамой, покажу любимые книги, те, которые мы еще не проели…
В избе никого не было. Записка сообщала, что завтра геологи уходят в далекий маршрут, поэтому сегодня ночуют в соседней деревне. А нас они просили сегодня же принести им, уж не помню какой, инструмент. Вернись мы домой вовремя, поручение бы не смутило меня. Но сейчас я к тому же едва стоял на ногах, у нас не было ни крошки хлеба.
Я лежал на лавке и чуть не плакал от бессилия.
— Пойду я, — сказала Леля. — Ты плохо себя чувствуешь. — И не успел я возразить, как она обняла меня и зашептала: — Ну, разреши мне, ну, отпусти… Утром обязательно прибегу.
Она так и сказала «прибегу», хотя до соседней деревни было больше пяти километров.
— А может, и сегодня вернусь, — задумчиво добавила Леля. — Сегодня… понимаешь? Конечно, сегодня! Ведь мы можем быть одни… я и ты… и никого…
— Нет, нет, — бормотал я, удерживая ее.
— Разреши… отпусти… ну, мне хочется… для тебя… мне приятно…
Она ушла. Я понял: ей хочется совершить что-то очень трудное. Для меня.
Я лежал в сумерках. В теле было столько слабости, что больно было шевельнуться. Верил я, что Леля вернется сегодня, потому что я люблю ее, потому что она меня любит. Она вернется для того, чтобы больше уже не расставаться… Навсегда, на всю жизнь.