Машина шла теперь на пределе своих ограниченных возможностей — почти шестьдесят километров в час. Жара совсем спала, и с наступлением вечера поднялся свежий ветер, должно быть, он пришел из района, где началась гроза. Запахло влагой.
Мы поговорили еще — о нем, о работе, о зарплате, о его жизни, о жизни вообще. Рассуждали о том, что может сделать мужчину счастливым — работа, любовь или что-либо другое.
— Ты мне сказал, что у тебя нет приятелей, я не понимаю. Приятели должны быть, разве нет?
— Может быть, и должны, но среди коллег по министерству у меня их нет, а у Жаклин тоже никого нет, она никого не знает.
— А ты?
— У меня есть старые друзья по факультету. Но я их больше не вижу.
— Странно.— Он был вежливым человеком, но почти уже не верил мне.— Думаю, приятелей всегда можно найти.
— На войне у меня было много хороших знакомых. Но теперь, мне кажется, друзей так же трудно найти, как я… я не знаю что.
— Как женщину?
— Почти,— сказал я, засмеявшись.
— И все-таки…— Он опять задумался и добавил: — Без друзей я просто несчастен, не могу без них.
Я ничего не ответил. Мне показалось, он пожалел, что ему пришлось сказать так. И тут он очень тихо заявил:
— Думаю, тебе нужно бросить работу.
— Рано или поздно я сделаю это.
Он решил, что я не принимаю всерьез то, что он хотел заставить меня понять.
— Ведь мне все равно, ты знаешь, но мне кажется, ты должен бросить такую работу.
И, помолчав, добавил:
— Твоя жизнь не удалась.
— Уже восемь лет,— сказал я,— жду подходящего момента, чтобы бросить работу.
— Я хочу сказать, что нужно побыстрее бросить твою работу.
— Может быть, ты и прав.
Ветер принес приятную свежесть. Он не ощущал этого, как я.
— Почему ты мне говоришь все это? — спросил я.
— Но ты ведь хочешь услышать все это, разве нет? — тихо сказал он. И повторил: — Твоя жизнь не удалась, и тебе никто не скажет этого, кроме меня.— Он мгновение поколебался и произнес, наконец решившись: — Так же, как и с твоей женщиной. Разве она нужна тебе?
— Я все время сомневаюсь. Но мы работаем вместе, целыми днями вижу ее, ты понимаешь…— Он не ответил.— Иногда вроде бы и нет желания выбраться из дерьма, признаться себе, что твоя жизнь — дерьмо.
Он понимающе молчал.
— Нет,— сказал он твердо. Чувствовалось, что моя ирония не понравилась ему.— Так нельзя.
— Многие поступили бы так же, как я. У меня нет веских причин не жениться на ней.
— Ну, и как она?
— Ты же видишь,— сказал я,— всем довольна. Оптимистка.
— Вижу.— Он скривился.— Я не люблю всегда довольных женщин. Они…— Он подыскивал слово.
