— Понял. И это тебе не надоедало?
— Никогда. Только после войны, из-за того, что я три года провел в Виши, меня понизили в должности.
— А твои евреи не могли сказать, что ты им помогал, нет?
— Так и не смог найти ни одного из них,— усмехнувшись, ответил я.
— И все-таки ты покорился? — Он искоса посмотрел на меня, подумал, что я вру.
— Ну, я не слишком занимался поисками. Я и так остался бы в этом учреждении…
— И все же…— добавил он. Он мне не верил.
— Это правда,— улыбнулся я ему,— мне нет смысла врать тебе.
— Я тебе верю,— сказал он наконец.
Я рассмеялся.
— Обычно я часто вру. Но не сегодня. Бывают такие дни, как сегодня.
— Все врут,— сказал он, подумав.
— Вру всем — Жаклин, моим начальникам… У меня даже образовалась привычка, потому, что часто опаздываю в контору. А так как я не могу сказать, что работа мне отвратительна, придумал себе болезнь печени.
Он засмеялся, но как-то невесело.
— Это не называется врать.
— Когда нужно поговорить о чем-нибудь, я всегда говорю об этом. Моя печенка — предмет, о котором я больше всего люблю говорить, иногда целыми днями описываю, как она ведет себя. В министерстве вместо приветствия меня спрашивают: «Ну, как твоя печень?»
— А она тебе верит?
— Не знаю, она мне не говорит об этом.
Он задумался.
— А политикой ты интересуешься?
— Интересовался, когда был студентом.
— А теперь совсем не интересуешься?
— Все меньше и меньше. Теперь совершенно не интересуюсь.
— Ты был коммунистом?
— Да.
Он надолго замолчал.
— Я слишком рано начал,— сказал я,— надоело…
— О, понимаю.— Он опять замолчал, а потом внезапно предложил: — Поехали в Рокку на выходные?
Я понял, что он хотел сказать. Жизнь иногда так тяжела — он хорошо это знал,— и надо время от времени ездить в Рокку, чтобы делать ее чуть-чуть приятной.
— Отчего бы не съездить? — сказал я.
— Не знаю почему, но я люблю Рокку,— заметил он.
Мы добрались до Эмполи.
— Здесь есть стекольный завод,— сообщил он.
Я сказал, что нахожу город красивым. Он не стал распространяться о нем, он думал о другом, думаю, обо мне. Мне было хорошо, и я чувствовал себя довольным. Он возил многих людей между Пизой и Флоренцией, но на меня он смотрел как на приятеля. Я не имел привычки быть довольным собой. Когда иногда со мной случалось подобное, ничто так меня не удручало, и мне требовалось не меньше недели, чтобы войти в колею. Для меня легче выйти из похмелья.
— Ну, поехали в Рокку, ты должен ее увидеть.
— У меня еще осталось десять дней отпуска,— ответил я,— можно и поехать.
