Мы уже отъехали от Пизы и приближались к Касине. И тут я услышал сзади приглушенные вскрики — вскрики Жаклин. Рабочие на свой манер принялись ухаживать за ней. Их игриво-веселые возгласы говорили сами за себя. Шофер тоже услышал их.
— Если хотите,— сказал он, несколько смутившись,— ваша жена может сесть рядом со мной.
— Совсем не обязательно.
Он с удивлением посмотрел на меня и улыбнулся.
— У нас мужчины очень ревнивы. А во Франции меньше, да?
— Без сомнения.
— Перед отъездом они пропустили несколько стаканчиков. Сегодня день зарплаты. Вы ничего не имеете против них, правда?
Это казалось ему странным.
— Вполне естественно,— сказал я,— когда женщину обнимают мужчины, особенно, если они выпили.
— Здорово, что вы не ревнуете. Я бы так не смог.
Рабочие смеялись. Жаклин оскорбленно вскрикнула. Водитель удивленно посмотрел на меня.
— Они живут совсем одни,— сказал я,— подолгу не видят женщин, и мне доставляет некоторое удовольствие, что другие… ну, вы понимаете…
— Вы долго женаты, наверное, так ведь?
— Мы давно знаем друг друга, но не женаты. Собираемся пожениться. Она этого хочет. Ей кажется, что будет счастлива, если мы поженимся.— Мы оба рассмеялись.
— Большинство женщин думает так.
Обычно люди, довольные собой или слишком просто смотрящие на жизнь, раздражали меня. Но его я воспринимал спокойно.
— Любовь,— заметил он,— как и все другое, не может длиться вечно.
— Она очень любезна.
— Вижу,— ответил он, смеясь.
Проехали Касину. Дорога стала немного свободнее. Ему явно хотелось поболтать. Он задавал мне обычные вопросы.
— Вы первый раз в Италии?
— Первый раз.
— И долго вы уже здесь?
— Пятнадцать дней.
— Ну и как вы находите итальянцев?
Последний вопрос он задал мне провокационным тоном, с каким-то детским вызовом. Затем стал ждать ответа, внезапно приняв замкнутый вид и нарочито внимательно ведя машину.
— Я недостаточно хорошо еще знаю их,— сказал я,— но, тем не менее, мне кажется, что их трудно не любить.
Он улыбнулся.
— Не любить итальянцев,— продолжал я,— значит не любить человечество.
После этого он полностью расслабился.
— Очень много всякого говорят об итальянцах в связи с войной.
— Люди много думают и говорят о войне,— ответил я.
Я устал. Но он, конечно, не понял этого.
— А Пиза, правда, очень красивый город?
— О да, очень красивый.
— К счастью, главная площадь не пострадала от бомбардировок.
— К счастью.
Он повернулся и посмотрел на меня. Я сделал усилие, чтобы ответить, и он это заметил.
— Вы устали.
