Наконец, прибыли рабочие. Мы узнали их по рабочей одежде. Они шли небольшими группками. Это были каменщики, работавшие на восстановлении Пизы. Первая группа подошла к маленькому грузовичку с брезентовым верхом, стоявшему неподалеку от нас.
Жаклин подбежала к рабочему, садившемуся в кабину грузовичка,— решила, что женщину скорее согласятся взять, чем мужчину. Она объяснила ему на итальянском языке,— изучала его все два месяца нашей поездки по Италии, как, впрочем, и я,— что мы, двое французов, которым не повезло с транспортом, а нам надо во Флоренцию, и, если они согласятся взять нас с собой, это будет очень любезно с их стороны. Он сразу же согласился. Я сел рядом с ним, чтобы лучше видеть дорогу. Жаклин разместилась сзади. Я сидел у окна, что, если угодно, почти естественно, и она не обиделась на меня. По крайней мере, я так думал. Она покорно заняла место сзади вместе с рабочими. Послеполуденное солнце накалило воздух до тридцати шести градусов в тени, а в машине, накрытой брезентом, было настоящее пекло. Но я знал, что Жаклин хорошо переносит жару. За несколько минут грузовичок набился до отказа. Мы двинулись. Я взглянул на часы: ровно шесть.
Дорога на выезде из города была запружена машинами и велосипедами. Наш водитель на чем свет стоит клял велосипедистов, кативших прямо под колеса нашего грузовичка, несмотря на его беспрерывные сигналы. В детстве он два года провел во Франции — это первое, что он мне сказал, и поэтому кое-как говорил по-французски. И ругался по-французски — для меня. И крепко ругался. Но не только из-за велосипедистов. Во Флоренции он не нашел работу и вынужден ездить сюда за семьдесят пять километров. Для рабочих сейчас настали трудные времена. Это не жизнь. Все так дорого. Зарплата очень низкая, так не может долго продолжаться. Первое, что надо сделать,— это сменить правительство. Надо его сбросить, а потом ликвидировать теперешнего президента. Когда он произносил фамилию президента, то в бессильной ярости потрясал кулаками, при этом машина управлялась только силой праведного гнева и отчаяния. Машина делала резкие повороты, ветер врывался внутрь, и брезент начинал хлестать по крыше. Но никого из пассажиров это не волновало. Я подумал, что, вероятно, так происходит каждую среду, что шофер всегда бывает в раздражении при выезде из Пизы и что виной тому злосчастные велосипедисты. Но мне не было страшно. Успокоенный и довольный, что все-таки скорей всего попаду сегодня во Флоренцию, я слушал водителя.
