— Я покормила Лоренцо, сейчас буду. — Октавия едва удостоила его взглядом, набирая сообщение.
Ага, значит, все-таки не все хорошо. Алесандро нахмурился, размышляя, кому она могла писать. Эсэмэска ушла, телефон пискнул еще раз. Пришло ответное сообщение. Прочитав его, Октавия в восторге рассмеялась. Алесандро поразился. Такого смеха он не слышал давно! Точно пение птички весной, он наполнял надеждой, такой искренний. Улыбка освещала ее лицо. Хорошенькая Октавия превратилась в головокружительную красавицу. Он ощутил укол в сердце. Такой счастливой жена не была с самого ее отъезда в Лондон. И причиной этого стал кто-то другой. Сильнейшая ревность буквально ослепила Сандро. Слова, сорвавшиеся с языка, прозвучали, очевидно, слишком грубо.
— Кто это?
Она мгновенно посмотрела на него, и выражение лица снова стало спокойным.
— Сорча. А почему ты спрашиваешь?
— Сорча? Женщина из больницы?
— Мы общаемся.
— Почему?
— Потому что она молодая мать, как и я. Я могу разговаривать с ней о кремах для малышей и скачках роста. Темы, скучные для всех остальных.
— Бри знает об этом. Спроси ее.
— У нее нет ребенка, и это совсем другое. К тому же мне интересно узнавать новости об Энрике. А ты не одобряешь? — В ее голосе послышался лед.
— Я этого не говорил, просто пытаюсь понять.
— Ну вот, видишь, а она меня понимает с полуслова. Мы на одном этапе жизни. Я рассказала, что сегодня вечеринка, но я устала, потому что Лоренцо не спал ночью, а она пишет, что нужно быть хозяйкой на балу, а она не в настроении, потому что тоже устала.
— Ты поэтому смеялась?
— Не совсем. Я спросила, могу ли все еще предложить ей Лоренцо, чтобы хорошенько выспаться, а она написала: если я хочу, могу забрать Энрике, потому что у него колики. Наверное, неправильно смеяться над тем, что случилось, но очень здорово иметь подругу, у которой ребенок того же возраста. Я хочу продолжать с ней общаться. Мы нужны друг другу. — Нотка одиночества проскользнула в ее голосе. Сердце Сандро тревожно сжалось.
Я не против вашего общения. Хотя пока не готов смеяться над подменой малышей. Но твой смех означает, что постепенно этот инцидент уходит в прошлое, меня это радует. Правда, я думал, мы больше никогда ее не увидим, и меня это вполне устраивало. Воспоминания о тех днях в больнице для меня не самые лучшие. И если в разговоре с Сорчей я позволял себе резкие нотки, то именно потому.
— Я тебя понимаю, но рвать наши отношения с ней не хочу. Видишь ли, у меня была подруга в интернате, но с ней не так много общего, мы объединились на почве противостояния родителям. Так вот, ее исключили, а родители выгнали из дома. Я пыталась помочь и привела ее к нам на каникулы, но родители настаивали на окончании нашей дружбы, намекали, что это позволит сохранить мои немногочисленные привилегии. Я давала ей деньги, но все закончилось печально. Ради крыши над головой она спала с мужчинами. До сих пор чувствую себя виноватой оттого, что не приложила больше усилий, чтобы ей помочь.
