Послышался стук мотора, загремела коробка скоростей.
— Что это? «остановка», мотор работает, сбавлены газы, но не идет — шепчет про себя Андрей.
— Ага, хлопнул крышкой сеялки… Сюда топает…
— Так! Так! С ведром стало быть?
К бочкам подбежал Горб, воровито оглянулся на вагончик, прислушался, потом из ведра высыпал в одну бочку пшеницу.
«Семена», — подумал Андреи.
Горб подбежал ко второй, что была с горючим, начал в ведро накачивать… Налил и хотел итти…
К стуку мотора Горба присоединился говор приближающегося интера Андрея. Горб прислушался, а потом широко шагнул от бочки на пахоть… Перед ним вырос и заслонил все небо — Андрей.
— Анна! Анка! Подь сюда, — крикнул Андрей.
Горб опустился на ведро с горючим.
— Так-то. По-воровски значит соревноваться… с бригадиром суместно обделывали дела? Семенную пашеничку в бочку, а обратно горючего… бесконтрольно? Думали от меня избавиться…
Забилось сердце, заклокотала злоба, ничего больше не мог сказать Андрей. Забрал ведро с горючим, вылил обратно в бочку, взял подмышки насос и зашагал к своему мотору.
Анка рванулась за Андреем.
По дороге от станции два фонаря легковой политотдельской машины прорезали ночную темноту.
— К нам едут, — спокойно сказал Андрей, принимая машину от Анки.
Ново-Павловская МТС, Морозовского района.
Очерк
Ужинали.
Алексей ел торопливо, но временами ложка застывала в руке, и тогда на его очень обычном лице (такие лица трудно запоминаются) появилась строгая сосредоточенность.
Со степи ветер нес пряные запахи умирающей травы, а там, где терялась степь, солнце прорубило в облаках окна пурпурового заката.
Почти рядом сидел Малофеев. Алексей смотрел на него, старался найти слова, чтобы сказать важное, и не находил.
Позвякивая тарелками, собирала кухарка посуду, где-то пронзительно и задорно закричала гармошка, а Алексей все думал. Четыре года, ужасно похожие вместе с тем разительно отличные, прошли в совхозе. Сначала робко, неуверенно шла машина в беспредельность этой степи… Впрочем, может это только казалось человеку, смотревшему на машину глазами испуганными и большими. Ленты строгих шоссе, двухэтажные каменные дома, комбайны и товарищ Григорьев из политотдела, и даже он сам, Алексей Гладилин, комбайнер, чертовски непохожий на самого себя…
Алексей положил руку на плечо Малофеева. Тот удивленно вздрогнул, вопросительно сверкнули белки глаз на закопченом лице.
— Ты сидишь при силе, здоровый, и я, как маяк, стою…
