Замуж Вера Васильевна вышла студенткой последнего курса. В Театральном институте был новогодний вечер. После веселого «капустника» начались танцы, кто-то подвел к ней высокого плотного парня, и он пригласил ее. Танцевал он плохо, очень смущался и, кроме «простите», ничего не говорил, но Вере Васильевне, тогда еще Верочке (как давно это было!), он понравился, как она потом поняла, своей непохожестью на окружавших ее ребят — уверенных, языкастых, исполненных всяческих порывов. Когда вечер кончился, Павел пошел ее провожать. Была настоящая новогодняя ночь, снежная, с легким морозом. Они шли по затихшему городу, и он так стеснялся ее, что даже не решался взять под руку. Он оказался аспирантом-химиком, жил в общежитии и на вечер к ним попал совершенно случайно.
Потом он каждый день встречал ее после занятий, иногда подолгу топчась у подъезда института, даже не решаясь войти в вестибюль. Был по-прежнему молчалив и стеснителен, только смотрел на нее восторженными глазами и отвечал широкой, доброй улыбкой на ее болтовню — она сама могла говорить за двоих.
— Ты что сияешь? — иногда прерывала себя Вера.
— Соскучился очень… Рад… — с трудом выдавливал он.
— Скажи что-нибудь! — приставала она.
Он начинал рассказывать, как ведет практические занятия со студентами, или о статье, которую поручил ему написать его руководитель. Но не о лабораторных занятиях и научных статьях ей хотелось услышать, а о том, что она — любимая, единственная, что он без нее жить не может…
«Буду тоже молчать!» — как-то решила она, выходя из института, и, сдержанно кивнув ему, молча пошла рядом. Он несколько раз беспокойно заглянул ей в лицо и наконец робко спросил:
— Тебе нездоровится?.. Чем-нибудь огорчена?
— Ничуть! — холодно ответила Вера.
И тогда он сорвавшимся голосом сказал:
— Я надоел… Ты сердишься…
Его круглое лицо выражало страх и отчаяние. Вере стало стыдно. Она остановилась, схватила его двумя руками за воротник пальто и ласково, но требовательно сказала:
— Я хочу знать, почему ты таскаешься за мной?
— Ты же сама понимаешь… — прошептал он.
— А членораздельно сказать не можешь?
— Не умею…
— Ну что за телятина! — рассмеялась Вера.
— Телятина, телятина!.. — обрадованно подхватил он. — Я привыкну… Научусь…
Он кротко сносил ее капризы, перемены настроения, безропотно следовал за ней повсюду, а через месяц, багрово покраснев, запинаясь, попросил:
— Возьми меня за шиворот и сведи в загс.
Это косноязычное предложение рассмешило и тронуло ее, ей показалось, что она тоже любит, что он замечательный, что его уравновешенность, молчаливость, человеческая добротность ей необходимы, и в феврале сорок первого они поженились.
