После встречи в самолете прошло два месяца.
Митух получил письмо от Адама. Адам много чего писал о Молчанах — что в деревне недовольство, что Кубица и Бенко установили какие-то чудные порядки и надо бы созвать партизан, прежде всего Порубского и Зубака, но из партизан никого нет, и ничего о них не слыхать, уж не за решеткой ли они, писал о своем семействе, а в конце прибавил: «Мама пока здорова и хорошо видит только не слышит и все молится о мире чтобы никогда больше не было войны и еще пересылаю тебе письмо которое пришло к нам в Молчаны неизвестно от кого скорей всего от какой-то твоей знакомой». Инженер Митух, весьма удивленный, с любопытством вскрыл и второй конверт. Письмо было короткое. Митух прочитал его в один прием, но еще долго не отрывал взгляда от следующих строчек: «Ваш высокий пост, несомненно, дает вам возможность бывать в Праге довольно часто. Будьте столь любезны, навестите меня, как только приедете в Прагу». Митух читал снова и снова. Оба письма он вынул из почтового ящика, когда пришел домой с работы. Он был один дома, сидел в кресле у радиоприемника и слушал контральто исполнительницы негритянских спиричуэлс. Несколько раз перечитал он не только само письмо, но и адрес Гизелы. Потом сложил конверт, сунул в карман, выключил приемник и отправился к Дунаю, где его жена гуляла с детьми. По дороге много думал о себе и о Гизеле Габоровой. В трамвае его внимание привлекли четыре девушки, хорошенькие и хорошо одетые. Каждая держала под мышкой теннисную ракетку в полотняном чехле. Он сидел и задумчиво смотрел на них. У Национального театра он сошел и направился на набережную Дуная. Там было много детей и много мамаш. Матери гуляли, сидели на скамейках, а дети резвились. Митух заулыбался и слегка подался вперед.
— Папа! — закричали сыновья, близнецы Петер и Иван, устремляясь к нему. — Папа!
Петер прибежал первым и бросился к отцу на шею. Иван поотстал, остановился и заплакал.
Митух с Петером на руках поспешил к Ивану. Он взял мальчиков за руки, и они быстро пошли туда, куда показывал Петер.
— Вон мама!
— Почему ты здесь? — спросила жена и улыбнулась, чтобы скрыть беспокойство. — Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось.
— А почему ты приехал?
— Побыть с вами.
— Завтра едешь?
— Еду.
На следующий день он опять был в Праге на совещании геологов. Совещание затянулось на три дня, а когда кончилось, Митух в тот же день после обеда заехал к Гизеле Габоровой.
— Видите ли, — заговорила она, когда он уже минут десять сидел в ее однокомнатной квартирке в красном кресле и успел выслушать печальную повесть о том, как доктор Главач обманул ее, обобрал и, прихватив ее капиталы и кое-какие ценные вещи, уехал на Запад. Митуху было нечем дышать в этой душной комнате, пропитанной запахами табачного дыма, алкоголя и парфюмерии, хотя в квартире было прибрано и открыто окно на майскую улицу. — Мне бы хотелось как-то наладить свою жизнь — каждый имеет право жить по-человечески, не правда ли? — за этим я и ездила тогда в Кошице, но мне мешают Молчаны. Я могла бы устроиться получше, получить более приличную должность, чем теперь — в торговой сети, но я не знаю, какую характеристику мне пришлют из Молчан их теперешние хозяева. Вы ведь меня хорошо знаете, не так ли?
