Из побелевшего, как на морозе, носа тоненькой струйкой текла кровь.
Локтев встряхнул Жиганюка за плечо.
— Ничего, брат… Живой!.. — крикнул он.
Жиганюк, шатаясь, привстал, вялым движением левой руки вытер кровь.
— Сиди, — сердито приказал ему Локтев. И снова втянул голову в плечи. — Опять пикирует, гад!
Режущий свист не прекращался. Пыль и ветер взрывных волн ежеминутно проносились над окопом. Бронебойщики уже не видели, как на самую гущу немецких бомбардировщиков мчалась девятка наших истребителей, как завязывался воздушный бой, и расстроенные звенья «Юнкерсов» отваливали в сторону, беспорядочно сбрасывая свой смертоносный груз.
Василий Локтев был поглощен только одним. Стальной скрежет и рычание уже доносились со стороны мельницы. Немецкие танки шли по дороге и прямо по ржи, поднимая клочья травы и тучи пыли. Новые и новые группы их возникали из-за высоты, устремлялись к лощине, растекаясь в обе стороны двумя черными стальными клещами. Разом, наперебой, с лихорадочной поспешностью забили, загрохотали противотанковые пушки и бронебойные ружья…
…Земля стонала. Танки шли. За ними, пригибаясь, бежали немцы, держа у груди черные, поблескивающие автоматы. Рукава их тужурок были засучены до локтей, воротники расстегнуты. Залитая утренним солнцем степь дышала навстречу им огнем и сталью, а они бежали с дикими воплями, как орда гуннов.
Все яростнее строчили пулеметы и автоматы. В первые же пять минут над передними четырьмя танками взвились рыжевато-бурые хвосты дыма. Из-за дыма и пыли, подминая цветы и травы, вырвались еще восемь машин к помчались прямо на окоп Локтева.
— Ну, господи благослови! — крикнул Локтев и стал целиться в головной танк.
— Не промажь, ефрейтор, — сказал Жиганюк, держа наготове тяжелую обойму.
Локтев нажал спуск. Приятный толчок резкой отдачи порадовал его исправностью превосходно действующего механизма.
— Дунюшка… Детки родимые, — точно слова молитвы, произнес Локтев и, прицелившись в ходовую часть танка, нажал на спуск во второй раз. Танк круто повернулся бортом. Одна гусеница его развалилась.
— Есть! — торжествующе крикнул Жиганюк и захохотал, как безумный.
Локтев выстрелил еще и еще. Второй танк остановился, хотя ни дыма, ни огня не было видно.
— Водителя подсек! — ревел, как исступленный, Жиганюк.
А орудия били и били со всех сторон. Над степью там и сям поднялись черные высокие смерчи дыма. С какой-то яростной быстротой работали русские минометчики и пулеметчики, пришпиливая к земле немецкую пехоту. За дымом не стало видно ни мельницы, ни ржаного поля.
