Элоиза и Тимолеоне так и замерли на своих стульях, узнав дона Чезаре в жестикулирующем сердитом человечке, неожиданно распахнувшем дверь, за которой они с одинаковым усердием предавались мирным радостям чревоугодия. Начальник карабинеров нашел, наконец, в себе силы встать:
— Дон Чезаре!..
Стоя неподвижно, мэр созерцал представившееся, ему зрелище своими маленькими проницательными глазками. Он усмехнулся:
— Ты никогда не изменишься, Тимолеоне… А кто это с тобой?
И он приблизился к импозантной синьоре Россатти.
— Как тебя зовут, малютка?
Уже давно никому не приходило в голову так называть донну Элоизу, и у доброй толстушки выступили слезы на глазах. Но раньше, чем она собралась ответить, дон Чезаре воскликнул:
— О, да я узнаю тебя! Ведь ты Элоиза… Элоиза Бергаши…
— Теперь уже нет, дон Чезаре… Я Элоиза Россатти.
— А, верно… Этот славный Россатти… не слишком умный правда, но в высшей степени порядочный человек… Как он поживает?
— Он умер, дон Чезаре.
— Правда? И давно?
— Уже лет пятнадцать…
— Странно, что я забыл об этом… Так теперь ты путаешься с этим толстяком?
— О! Дон Чезаре!
— Ну и что? Ты вдова и он вдовец. Это ваше право, не так ли? Полный чувства собственного достоинства, Тимолеоне счел необходимым внести ясность.
— Дон Чезаре, в знак нашей дружбы Элоиза захотела сделать мне подарок. Она приготовила для меня великолепное кушанье… и я решил, что должен из учтивости пригласить ее разделить со мной эту трапезу… Кроме того, Элоиза — мать моего капрала Амедео Россатти…
— Того самого, который убил клерка нотариуса?
Донна Элоиза, забыв о почтенном возрасте мэра, сразу бросилась в бой, чтобы защитить своего отпрыска. Дон Чезаре выслушал ее, не говоря ни слова, потом сказал:
— Ты на стороне своего сына, это хорошо, это нормально… А ты что об этом думаешь, Тимолеоне?
— Я не считаю его виновным… Таково мнение и дона Адальберто.
Старый господин засмеялся слегка астматическим смехом, напоминавшим стук орехов, высыпанных из мешка на стол.
— Этот чертов Адальберто… Мальчишка, у которого всегда были оригинальные идеи… Он еще себя покажет…
Тимолеоне и Элоиза, смущенные этим пророчеством по отношению к человеку, чье семидесятилетие было не за горами, не знали, как на него реагировать. Им было хорошо известно, что дон Чезаре, последний оставшийся в живых представитель многочисленной семьи, считал детьми всех, кто был моложе его в Фолиньяцаро.
— Так вот… Я как раз пришел повидать тебя по поводу этого убийства, Тимолеоне… Поступай, как знаешь, но я не хочу, чтобы мне досаждали, понятно? Вообще, но это между нами, я не понимаю, почему поднимают такой шум из-за одного умершего! На моей памяти столько мужчин и женщин покинули этот мир… и живущие ныне не знают даже их имен… У меня было две жены… Три дочери… Два сына… Все они на кладбище… Хотел бы я знать, зачем я еще торчу здесь?
