Но это будет потом. А пока Толик живет, курит свои тяжелые сигареты и крутит толстыми пальцами роллы «Филадельфия» для двух важных девушек с десятого столика. Я уже расстроил их тем, что у нас отсутствует половина блюд из меню, и хочу хотя бы эти роллы принести им быстрее. И что они вообще забыли на этом концерте? Не хочу лезть в голову, у каждого свои заморочки.
Бармен ел за стойкой свою пасту с курицей и смотрел в телефон. Толик делал пасту хорошо и за полцены, но после рассказа одного из охранников о том, как по нему, спящему тут, пробежалась крыса, я решил питаться дома.
Еще четыре часа. Я всегда отсчитываю четыре часа от начала — примерно столько длятся концерты. Тысяча за непыльную работу, 250 в час. Я курил за стойкой, смотрел на девушек, что жевали роллы от Толика, и думал о деньгах. На них бы я отдал долги, а оставшееся пустил бы на еду.
Когда все кончилось, я протер столы, рассчитался и пошел в нашу общую раздевалку. Открыв дверь, я встретил за ней нашего нового бармена. Тот явно не ожидал меня увидеть, потому что он был в моей куртке.
— Привет.
— Привет.
— Это на тебе моя куртка?
— Ох, не знаю даже. Может быть, — вздохнул он.
— А что она делает на тебе?
— Да, брат, я померить только хотел, всегда хотел Lonsdale.
Он все еще стоял в моей куртке. Она ему явно немного жала.
— Снимать будешь?
— Держи, брат. Хорошая куртка.
Я шел домой и листал свои записи о сегодняшнем дне. Почти ничего интересного не произошло.
— Дамы и господа, говорит командир корабля. Наш самолет произвел посадку в аэропорте города Челябинска. Местное время — семь утра. Температура в городе — пятнадцать градусов. Наш полет окончен. Желаем вам всего доброго.
Я забрал с полки рюкзак, закинул на плечо и вышел на поверхность. В глаза ударил свет, а в нос — кислый воздух. Экология в Челябинске — симуляция постапокалиптического мира: воздух отравлен выбросами заводов; деревья срубаются под асфальт; редкие экологи, что решаются выйти с протестами, тут же винтятся полицией. Здесь нечем дышать и нечего делать.
В аэропорту я выискиваю отца и наконец нахожу его в толпе. Вот он стоит, тоже высматривает меня; совсем не изменился: все та же синяя куртка, те же ботинки. Разве что чуть больше седых волос стало на коротко стриженной голове и немного пополнел. Я подхожу к нему, улыбаюсь, жму мозолистую крепкую руку и обнимаю.
— Ну здорово, студент, — смеется он.
— Здорово, пап.
— Багаж есть?
— Да у меня и вещей-то нет. Так, белье сменное взял.
