«Паленка», а я скажу: бальзам. Скажешь: «Алкаш», отвечу: «Алкаши
все давно уж в могиле». Я вообще твои шуточки надо мной терпеть
ненавижу. Суки вы все нехорошие.
Семен плеснул Сереже и себе, налив Рукосуеву полную. Капитан
выпил, не растерялся и, подбавив лукавости во взгляде, сменил тактику:
— Нет, ребята вы что надо! Я вас уважаю, или, как говорят на
флоте, фигею без баяна. По-честному, мне эта доза губительного
напитка нужна, как зайцу стоп-сигнал. Да! Был случай в откры-
том море. Я выхожу на танцплощадку, мне докладывают: море уж
очень открытое. Что делать? Есть выход. Задраить шкоты. И бром-
брамсели убрать.
Сразу же забыв про море после второй, капитан расчувствовался:
— А я ведь, что вы думаете, дорогая редакция, я был значкист.
А меня в шею оттудова. Вот такой пердипопель… Налегайте на
рыжики. А как мы живём с женой, вы в курсе? Так вот. У нас даже
самовара нет! Нет самовара! Я подготовил книгу поэзии. Четыре
раздела. Падайте со стульев попеременно. «На висках седина», «Вам, женщины», «Алкоголизм», «Разное».
— А что входит в раздел «Разное»? — спросил Сережа.
— Ну, ты понимаешь, с рынка пластинка, с елки по иголке, разное — в эпиграмматическом плане. Вот, например, про Сему.
Рукосуев прищурился.
Он, конечно, эрудит,
Но порою ерундит!
Довольный произведенным эффектом, капитан снова выпил.
— А вот обращение к городу Черемхово — я сам-то из Черемхова: Прощай, холодный и бесстрастный,
Великолепный град рабов!
47
— Незабываемое Саламинское сражение, — решил сменить ход
беседы Сережа, — когда бесстрашный Фемистокл повел свои корабли…
— Молодые люди, я с вас ныряю. О чем вы говорите! Знал я
этого Фемистокла. Но на первом месте что? На первом месте родина, согласны? Ее поля, перелески и эти, как их…
— Грибы? — спросил Семен.
— Почему грибы? При чем здесь грибы? Это ты — гриб! Рас-
падки! Меня путать не надо. Я сам кого хочешь запутаю. Я могу — в
бараний рог!.. Силища во мне осталась!..
В доказательство Рукосуев взял со стола алюминиевую ложку
и решил ее согнуть, но вместо этого разломил напополам.
— А вот портить предметы домашнего обихода не надо, —
упрекнул Рукосуева Семен.
— А я специально сломал эту ложку, — хладнокровно ответил
капитан, — потому что чужое это всё, наносное. В Древней Руси
как было — берешь деревянную ложку, расписную, и хлебаешь ей, хлебаешь, пока морда не станет величиной ну хотя бы с «Розовый
вечер»… Это песня такая, люблю ее. А захотелось душе потехи —
так ты на тех же ложках исполняешь музыкальный номер.
