Если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что оно будет таким!.. Мир
изменился, и он стал хуже. Люди стали совершенно другими. Вот
ты — ты же человек без идеалов. Скажи мне, во что ты веришь?
— В Элвиса Пресли, — сказал Сережа.
— Я так и думала, — тетя в изнеможении опустилась на диван.
Сережа немедленно схватил графин и, брызнув водой на тетю, попытался изгнать ее из мира теней.
— Тетя, ваша психика безнадежно исковеркана великой русской
литературой: Чеховым, Достоевским…
— Нет, — почти закричала тетя, — она не исковеркана ими. Всё
наоборот… Я рождена Чеховым и Достоевским и умру вместе с ними.
— Но они уже умерли.
— Значит, и я умерла. Ты доволен? Ваше поколение заражено, как вирусом, бешенством и цинизмом! Вы же не знаете, что такое
святая любовь, Тургенев, листья, которые можно отодвигать рукой, прикасаясь ладонью к лужам, тихие страстные объяснения в бе-
седках, сумасбродство, бескорыстие… А в мое время, знаешь ли, и
мороженое было вкусным, и мандарины пахли.
— Зачем вы мне это говорите? Я вам верил еще до этих слов.
— Затем, что этот усатый щеголь — Альберт — не только не
влюбился в меня, но еще и потребовал кругленькую сумму за свои
услуги. Альфонс он, вот кто!
— Так Альфонс или Альберт?
44
— Ты знаешь кого-нибудь с именем Альфонс?
— Нет. Но и с именем Альберт тоже никого.
В этот момент показывали теленовости. Актер Музыкального
театра Шпильман переплывал Ангару под прицелом камер туда и
обратно, при этом непрерывно исполняя оперные арии на слова
Метастазио.
— Так оставьте все меня в покое, наконец, что вы меня травите, дикари, звери, — тетя, не теряя достоинства, артистично зарылась в
подушки, Сережа в свою очередь пошел в свою комнату сравнивать
достоинства Расина и Корнеля.
ПРИМЕР МОЛОДЫМ
После ночи с Женей Сережа горячо делился впечатлениями.
Семен поливал кактусы и слушал без особого интереса — он не
мог почерпнуть из этого монолога ничего для своей прозы — у него
было правило: не описывать эротические сцены.
–— Во сколько? В три часа ночи? — переспросил он. — Любо-
пытно. Я тоже примерно в это время закончил второй акт своей пьесы.
Наконец Сережа замолчал. Он набрал номер Жени и запел:
— Ай джаст кол ту сэй ай лав ю!
— Ты чего там, перевозбудился что ли? — спросила она сонным
голосом.
— Нет. Давай встретимся на ВУЗовской набережной в пять, напротив «ИрГирЕдМета».
— Там же одни гопники. В этих — шарфах белых. Ну, хорошо.
Как мы друг друга узнаем?
— Ты уже забыла меня? Как это смешно и неостроумно в одно
