«Он умрёт, — глядя вслед ошарашенному мужчине, сказал он, чувствуя лёгкий интерес. — Зачем ты это сделала?»
Она нахмурилась, глядя в сторону. «Такие не должны жить».
Он посмотрел на жмущегося попрошайку и пожал плечами. Она поймала его взгляд, отшатнулась и закрыла лицо вуалью.
В тот раз он снова потерял её, забыв на какой-то из улиц, а она не находилась довольно долго — и её свет с тех пор совсем угас. Больше в ней не было ничего интересного.
Но она сама цеплялась к нему, видимо, не вынося одиночества, и всё спрашивала: зачем? Этот вопрос её мучил почему-то: «Зачем я? Зачем тебе нужна была я?». Раз за разом обвиняла его во лжи, но продолжала спрашивать. Правда, спустя ещё время его затмило другое: она с удивлением узнала однажды, что мир для него чёрно-сер. Она не могла взять это в толк и с удивительным упорством обращала его внимание то на рассвет, то на игру солнца в листве, то на водную рябь. «Человеческое? Глупости! Посмотри: это же мир, это свет! Как ты можешь лишать себя этого?» В такие моменты она снова немного светилась, вдруг возникая для него среди вечного тумана, но всегда потом пропадая в тенях.
«Тебе, наверное, это должно нравиться?» — спросила она как-то, когда они вместе с туманом шли по разбитому бомбёжкой городу. Впереди крушили какой-то дом, и крики оттуда действительно немного привлекали его внимание.
«Почему?» — удивился он.
«Потому что это зло, эта тьма, — убеждённо сказала она. — А ты дух зла. Ты же даже свет не видишь. Темнота тебе привычней? Значит, должна быть приятна».
Его всегда удивляло, как — истинно по-человечески — она делает выводы.
«Значит туман? — усмехнулась она, услышав его ответ. — Туман, всё и всегда? Зло».
«В мире нет добра, и нет зла» — заметил он, сворачивая в засыпанный щебнем проулок — в сторону от криков и горящего дома.
«Добро и зло — тоже человеческое, как ты любишь повторять, — с грустью решила она. — А для тебя есть только вечность и туман. Но тебя интересуют „смертные“, — с издёвкой выплюнула слово она, — и ты забираешь их к себе, обрекаешь на проклятье и, наигравшись, оставляешь. Их чувства, их мнение для тебя ничто. Ты неумолимый, жестокий демон. И ты говоришь, что ты не зло, — она рассмеялась. — Что же тогда зло?».
Он промолчал — её голос звучал словно издалека. Из-за тумана.
«Посмотри! — она потянула его руку, заставив оглянуться на горящий дом. — Посмотри, вот зло. Тебе нравится? Не говори, что ничего не чувствуешь! Не лги».
