В котельной стали хуже топить.
— Угля нету, — сказал Николай Иванович, когда я ему пожаловался на холодные батареи. — А без угля какое тепло? В конторе вон одна Галя осталась.
Я пошел в контору. Действительно, за столом в углу сидела Галя.
— А где народ? — спросил я.
— Уволились, — пожала плечами Галя.
— И Володя?
— Он мебель таскает.
Володя был директором нашего поселка. Это был шустрый малый лет тридцати пяти. В лучшие времена под его началом в конторе трудились до десятка девиц. На самой красивой из них он женился, — и вот в конторе одна Галя, самая, пожалуй, страшная.
Пару дней назад я и впрямь видел Володю, который с каким-то мужиком тащил по заснеженной дороге диван.
— Зачем ему мебель? — поинтересовался я.
— Продаст! — удивилась Галя. — Уже почти ничего не осталось. Вам кресло не надо?
— Надо, — сказал я.
— Пойдемте, выдам. Хоть что-то от ворья убережем.
Я знал, что диван, украденный Володей, мелочь по сравнению с тем, что растаскивают сейчас настоящие хищники. Вчера было заседание ревизионной комиссии, на котором шла речь о Литфонде. Там было что красть. В автохозяйстве, например, по остаточной стоимости были распроданы сорок две единицы техники. А в Сочи таинственным образом исчезли несколько гектаров земли, выделенных Литфонду для строительства Дома творчества. Да и уже существующие дома творчества сильно уменьшились в размерах. Кто грел на этом руки, можно было только догадываться.
— Нужно сообщить об этом на предстоящем пленуме, — сказал я Вячеславу Ивановичу.
— Обязательно! — кивнул он крупной головой. — Соберем все документы и доложим.
Я понял, что на пленуме Иванченко выступать не будет. У него как раз в эти дни решался вопрос с квартирой в знаменитом доме в Лаврушинском переулке. Именно в нем била стекла булгаковская Маргарита. Похоже, бить их там было за что.
У нас во Внукове освободившийся дом кастелянши поделили на квартиры и стали туда заселять писателей. В одну из квартир на втором этаже въехал Эрнст Сафонов, и я этому, конечно, был сильно рад.
9
К этому времени Эрнст Иванович остался один. Его жена, Лариса Тиграновна, умерла от тяжелой болезни. Я знал ее. Она была из рода карабахских князей, и в доме Сафоновых часто можно было увидеть гостей с Кавказа. Они всячески выказывали свое почтение княжне. Как-то я попал на шашлык, приготовленный этими самыми гостями. Это был настоящий кавказский праздник — с дымящейся бараниной, особыми специями и отборным коньяком. Тостов я там наслушался на три года вперед.
