— А боже ж мой! — открывая дверь, заголосила вдруг Прося. — Накурили, хоть топор вешай, наплевали… Гони их, учитель! Совести у вас нет, мужики!
Молодежь повскакала с мест. Пожилые и старики медленно, кряхтя, тоже встали. Орлов устремил глаза на молодку с острым смуглым лицом и темными карими глазами, стоявшую за Просей, встряхнул кудрями и раньше всех вышел из комнаты. Тесня молодку в темный угол прихожей, к нарам, он хотел поднять ее на руки. Молодка изловчилась и, схватив ведро с помоями, ахнула их ему на голову.
— Ай да Наташка! Так ему, кобелю, и надо: не лапай чужих баб.
Орлов, отфыркиваясь, озверев, бросился за Наташей, которая успела вскочить в комнату учителя. Василь и несколько других парней преградили ему дорогу. Раскидав их, Маркел ринулся в дверь, но грудь в грудь налетел на Северьянова. Мокрый, вонючий, он сперва отшатнулся, оглядел учителя с ног до головы; измерив налитыми кровью глазами крутые плечи Северьянова, подался грудью вперед и, скрипнув зубами, рыкнул:
— У, цыганская рожа!
Северьянов с принужденным спокойствием указал ему на дверь прихожей в сени.
— Прошу немедленно покинуть здание школы!
— Что?! — заревел и полез Маркел на Северьянова, за спиной которого раздался металлический щелчок. С неистовым криком Прося загородила собой Орлова. Маркел попятился:
— А-а, что ты мне сделаешь?
— Потребую от твоего брата надеть на тебя намордник.
Орлов, уверенный, что опасность для него миновала, распахнул полы пиджака, рванул ворот вышитой рубахи:
— Стреляй! Ну?!
— Не запряг, не нукай! — с судорожной усмешкой бросил Северьянов. — Видно, у тебя легких не хватило, что печенкой заговорил. — Вынес руку из-за спины; поставив курок на предохранитель, сунул пистолет в карман синих кавалерийских шаровар.
Василь, зорко следивший за учителем и Маркелом, махнул с досадой рукой.
— Дал бы ты, Дементьевич, ему в ухо этой машинкой, и вся недолга. А мы бы добавили. Потому собаке — собачья и честь.
Орлов, надутый и красный, обтирая лицо фуражкой, вышел, не сказав больше ни слова. За ним побрели все мужчины, кроме Василя. Прося и Наташа начали убирать комнату учителя. Северьянов, сопровождаемый Василем, вышел в класс.
— Наташа — золовка моя. Жена моего старшего брата. С год писем от него нет, говорят, пропал без вести. Вот Орел на нее и наседает. Все лето проходу ей не давал. Ну да она у нас баба — кремень. На всякий привет имеет свой ответ.
Северьянов плохо слушал говорливого собеседника. Мысли, одна другой горячей, проносились в его голове: «А должно, смешон я был в роли защитника этой смазливой молодки?»
