Замолкает и долго смотрит на меня немигающим, почти нечеловеческим взглядом.
А затем снова просит, и губы его дрожат.
— Пожалуйста. Потому что… все это время… я…
Не раздумываю почти. Сон это, похожий на явь или явь, похожая на сон — границы стерлись.
— Да… — отвечаю тихо.
Кот, мужчина с зелеными глазами и бледным лицом, не произносит ни слова, лишь мучительно медленно склоняет голову.
Горячий и влажный язык касается моих ключиц, ведет вверх, неторопливо лижет, оставляя мокрый след на коже.
Прикрываю веки, стирая его образ.
Стон срывается с губ, когда боль разливается по шее. Острая, немилосердная, она отрезвляет, заставляет сжать пальцы, выгнуть поясницу.
Обхватываю кота руками и обжигаюсь о пламя его напряженного тела. Каждая мышца под бархатной кожей как натянутая тетива. Пальцами скольжу по позвоночнику, ощупываю изгибы, наслаждаюсь линиями безупречного тела.
Жаром заливает шею, горячим воском плавится кожа, и не вспомнить уже былого холода.
Кровь льется по плечам, чувствую ее, как и поцелуи, которые оставляют мягкие губы. Они скользят по моему телу, ласкают со всей возможной нежностью, кончик языка выписывает узоры на вздымающейся груди.
Открываю глаза и вижу красное. Это огонь, который поднимается на моем теле. Язычки пламени играют вокруг, я горю, но не чувствую боли. Кожа не чернеет и не покрывается пузырями. Поднимаю руку, на расслабленной ладони огонь, шевелю пальцами, завороженно наблюдая, как горю, не сгорая.
Невозможно прекрасно.
Мурашки вихрем проносятся по телу, приятные, исчезают в кончиках пальцев ног.
Кот лижет мою кровь. Не пьет ее, а лижет, долгими и плавными движениями нежного языка обволакивая жаром.
Опускаю горящую руку, наблюдая за алым следом, который оставляет в темноте красный огонь. Точно шелковый платок колеблется в водах, подталкиваемый спокойным течением.
Обнимаю мужчину, чей язык слизывает мою кровь. Дрожит под моими руками, и я глажу его по гладкой спине, между лопаток, задевая выступающие позвонки, вниз по линии поясницы. Рука поднимается вверх, оставляя в темноте красный пламенный след, и снова повторяет свой путь.
Завороженная, растворяюсь в движениях языка, прикрываю веки, запрокидываю голову, выдыхая.
Чужие волосы приятно касаются подбородка, задевают скулу, а затем влажный рот накрывает мои приоткрытые, гудящие тихой болью губы. Язык мокрый и горячий, он проникает внутрь почти неуверенно, не смея предъявлять права хозяина.
Не может, но желает.
