* * *
Вилма Уотс — секретарша Регины. Когда-то она работала у нее наемной няней, но Регина так ей доверяла, что привела в компанию, несмотря на ее склонность к переиначиванию имен (из Зака я стал Джеком, а затем Джебом). У нее рост пять футов три дюйма, что на четыре дюйма выше, чем у ее начальницы, и вес около семидесяти килограммов, без единого грамма жира. Она всегда напоминает мне защитника, про которого комментаторы говорят:
«У него очень хороший низкий центр тяжести», или игрока, у которого бывает всего три проноса мяча за игру, но который проносится по пятнадцать метров зараз.
Вилма использует слишком много парфюмерии, и поэтому я каждый раз чихаю, когда она находится поблизости.
— Ширли, — это она имеет в виду Шейлу, — и я хотели бы поговорить с тобой, — ловит она меня в тот момент, когда я показываюсь из мужского туалета.
Вилма из Детройта, того, что в Алабаме, и у нее бархатистый голос, как у исполнительницы блюзов, когда она произносит некоторые слова: «деети» вместо «дети», «боальна» вместо «больно», «памотщь» вместо «помочь».
— Встретимся в кабинете Шейлы в двенадцать тридцать.
— О’кей. Двинасать тгисать, — отзываюсь я эхом, совершенно не нарочно, сосредоточив внимание на ее маникюре темно-красного цвета, который показывает, что рана будет более серьезная, чем думалось вначале.
Приблизительно в одиннадцать тридцать в тот же день я подхожу к Айви Купер, прошу ее выйти со мной, и она соглашается. (Хороший расчет времени всегда был моей отличительной чертой: если бы меня через час уволили, она могла бы тогда сказать «нет».)
— Можем ли мы вместо того, чтобы вместе пообедать, вместе поужинать? — спрашиваю я.
Мой голос кажется мне в меру взволнованным… Я еле сохраняю его таким до «поужинать».
— О’кей. Конечно.
— Тебе что-нибудь известно? — спрашиваю я Марджори, сидящую за своим столом.
Она листает картинки на экране монитора. Лесли сидит в нескольких метрах от нее, занимаясь, возможно, тем же самым.
— О чем? — спрашивает Марджори.
— Обо мне. Вилма и Шейла хотят со мной поговорить.
— Это из-за рецензии на книгу. Наверняка из-за этого.
— Да. Я думаю, из-за нее.
Марк Ларкин проходит мимо и улыбается мне улыбкой Тедди Рузвельта. Если бы у меня был сейчас пистолет, я бы пересчитал ему все зубы.
— Не стоит волноваться, — говорит Марджори. — Скорей всего, перемоют тебе косточки, как в старые времена, вот и все. Тебе ведь нравится этакое, верно?
— Нет, если я не забыл, такое нравится тебе.
