Меня на бегу разбирает хохот и, держась за живот, я пробегаю мимо сошедшего от страха абрека. Его никто не тронул, и я чувствую, что несчастного хача ждёт большое танцевальное будущее. Он, замерев на месте, смотрит в спины двадцати здоровым лбам, с улюлюканьем несущихся дальше. Входя, как нож в масло, мы разрезаем рынок, который уже наводнили полицаи. Боны, потерявшие наше мудрое руководство, сами бредут им в руки. Их ловят, дают подзатыльник, и сковывают наручниками.
Из-за угла мы видим, что скинхедов, как арбузы на бахче, погружают в бобики.
— Модераторы забанили флудеров, — пошутил Алекс, — а мы с вами читеры.
Глава 19
Страшная тайна Торвальда
Отдохнув на праздники, труд позвал нас на улицы. Фугас, как и всегда в последнее время, не пришёл на наш промысел, и я мог довольствоваться компанией Алекса и Тора.
— Долго еще? Холодно.
Заиндевевшая на листьях осень, покрывала тенью фигуры, спрятавшиеся от белого взгляда фонарей. Они ненавидели город, который плыл в стылой предзимней мгле. Дома уже выссали душу в этот пьяный вечер, и разбитые мечты застыли в скованных ночным морозцем лужах. Чтобы скоротать ожидание около одной из пивных, Алекс спросил:
— В чём наша цель, Тор?
Соратник разлепил губы, и показалось, что хрустнули желваки:
— В том, чтобы мстить. Миру, грязному обществу, государству. Русским. Свиньям и выблядкам. Шлюхам системы. Мстить за то, что они предали саму идею сверхчеловека. Люди виноваты в этом лишь по факту своего рождения и бездействия.
Алекс поморщился:
— Так всё же, скажи конкретно, в чем наша цель, Тор?
После этой фразы, Тор впервые на моей памяти закашлялся, и выдавил из себя на землю густой, жабий комок слизи:
— Как в чём? В том, чтобы всех убить.
Даже в темноте, скрывающей фигуру, как мексиканец наркотики, можно было разглядеть, что сегодня северный гигант раздражен больше, чем обычно. Я знаю, в рукаве его куртки торчит короткая стальная тросточка, куда он влил тяжелый свинец, и боюсь, как бы он не проломил нам с Лёхой головы. В последнее время я заметил странную закономерность: чем веселее и общительнее становился Фугас, тем затворнически вёл себя Торвальд.
Как раз в этот момент из зловонного бара вышла покачивающаяся фигура, застегнувшая сначала ширинку, а потом молнию на куртке. Она долго, будто бы решала теорему Ферма, пыталась закурить, а затем двинулась по улице. Темнота не давала шанса различить лицо пьяни, но это было неважно.
