Самое важное в терроре — четкость критериев. То, за что тебя будут бить. Террор без принципов приводит просто к озлоблению. Нельзя называть себя революционером, если тобой движет, без всякой идеалистической цели, только жажда мщения и желание самоутвердиться. При таком раскладе ты просто обиженный подросток, которому не дала первая любовь.
Мы, пиплхейтеры, такие? Да чего кривить душой, еще хуже.
Думая об этом я смотрю на Фугаса. Он в последнее время развеян непонятным для меня весельем. Он точно стал собственным антиподом. Знать бы из-за чего? У каждого из нас есть комплекс, из-за которого мы перестали быть 'нормальными' с точки зрения обывателей. Это начало пути в никуда.
Поэтому наш язык — это голос силы, мускул и стали. Мы и мыслим пафосом, иначе разочаруемся в себе. Надо придумать как можно больше лозунгов. Сила для молодых. Россия для русских. Москва для москвичей. Звонок для учителя.
Русский Марш, по непонятной прихоти властей, окончился рядом с рынком. Вокруг него дежурили полицаи, но банду глуповатых скинхедов, словно явившихся в мир из девяностых, не могла остановить такая мелочь. Наша ячейка смотрится среди Белой вороной. Одеты как обычные граждане. У нас приличный вид, но неприличные мысли. И, разумеется, Алекс командует. После того, как он победил в шуточной дуэли, он вновь завоевал наше доверие. С его видео лежала половина рунета:
— Как только зажжётся зелёный, все с криком бегут через дорогу на рынок. Абсолютно все. Пробегаем его насквозь, и дальше идём, как ни в чем не бывало. Малыми группами в разные стороны.
Это мы придумали акцию по разгрому рынка.
Светофор подмигнул малахитовым глазом. Бежим — ноябрьский ветер в ушах. Располосованная зебра под ногами сменяется стылой грязью, и серые бобики, с серыми полицаями внутри, и с серыми матюгальниками снаружи, не успевают за нами. Рынок разрастается кучей вонючих павильонов. Вонь от самсы и паленых китайских диванов. Наша группа бежит впереди всех, будто испив отвар из мухоморов, и напоминает берсерков.
— Вперед!!!
На пути несущейся русской орды, в которой проснулись скифы, вырастает обезумивший торговец. Он один посреди открытого пространства и, делая то шаг вперед, то назад, будто танцуя сальсу, с ужасом смотрит на приближающийся к нему погром. Он вертится вокруг своей оси, делает пируэты и па, держит апломб и совершает могучие арабески. Он не знает, куда бежать, поэтому хочет ввинтится в землю. Ещё немного и он станет Нижинским или танцором, которому ничего не мешает.
