— Ну, а ты чего? — перебил Марк.
— Я чего, я — Петровича свистнул… Это — постовой наш — учтиво повернулся он ко мне. Дак Петрович эту свору в участок повел, будут ему там мясопродукты… а собаки-то, собаки — страшней войны, на живодерню так и просятся…
Марк и Лев одобрительно загоготали, Дуся захихикала у плиты.
Николай озабоченно взглянул на часы и хлопнул в ладоши:
— Припозднились мы чтой-то, закрываемся на перерыв. Вы, конечно, пообедаете с нами?
— С нами, с нами, — горным эхом отозвались помощники.
— Спасибо… в следующий раз… с удовольствием… очень тороплюсь, — пролепетала я, сделав несколько шагов к двери «Пожарный выход».
— Эта дверь заперта… пока… значит, спешите… — пробормотал продавец, — ну, что же, не задерживаем, хотя и обидно… Марик, чего стоишь, обеспечь генерала продукцией.
Марк исчез за окованной дверью и через мгновенье появился с туго набитой сеткой.
— Сколько я вам должна?
— Вы — нам? — остолбенел Николай, — о деньгах и не заикайтесь. Кушайте на здоровье и заходите в любое время.
Дверь «Пожарный выход» скрипнула и сама по себе отворилась. Я оказалась в захламленном дворе среди мокрых ящиков, бочек и досок.
Тяжелая сетка оттягивала руку, с крыши за воротник упали две крупных ледяных капли.
…Когда Валерий открыл мне дверь, лицо его выражало крайнюю степень отвращения:
— Ну, что, познал суть, как литератор? — Не удержалась я.
— Да ну тебя к черту… а какого хоть мяса дали?
— Понятия не имею, разворачивай сам.
Представшая перед глазами мясная панорама была поистине ошеломляющей.
— Боже мой… — прошептал Валерий, опускаясь на пол, — и все это принадлежит тебе? Сколько же это стоит?
— Нисколько. Я протянула ему сложенную десятку.
— По-моему, это эпизод из нашего коммунистического завтра, — потрясенно сказал он.
— С некоторыми деталями из нашего средневекового вчера, — и я поведала ему об очевидных и бесспорных элементах чертовщины.
Валерий небрежно махнул рукой:
— Не выдумывай, у тебя просто паранойя. Наверно они приняли тебя за санэпидстанцию или ОБХСС.
— За ЦРУ они меня приняли! Говорю тебе, дело тут нечисто, а вот что, — не понимаю.
— И не напрягайся. А нам с греками что-нибудь причитается?
Мы по-братски разделили добычу, и я поволокла свою сетку домой.
В тот же день, благодаря Валеркиным усилиям, весть о мясном приключении облетела друзей и знакомых. В дом началось паломничество желающих лично взглянуть на студень, печеночный паштет и заливной язык. Через два дня холодильник был устрашающе пуст.
