Мимо них шли на ланч бизнесмены в галстуках, семенили продавщицы, торопливо доедая рассыпающийся в руках сандвич, рядом командировочные пираты, галстук набекрень, катили свои сундуки на колесиках в ближайшие отели, а поодаль загорелые гламурные консультанты вальяжно пили кофе в тех самых плюшевых креслах. Но эти странные люди на мраморной площадке не продавали, не покупали, не стояли в очереди, не обедали. Они танцевали. И больше их не интересовало ничего. Мучительно знакомый ритм…
Я еще не знала тогда, что «Cumparcita» — это самое известное аргентинское танго в мире. Я просто замедлила шаг, потом остановилась и закрыла глаза. Музыка сделала все остальное. За один взмах ресниц черная Венера сошла с пьедестала, ожила и воплотилась из музыки и слов, и я спросила, глядя на нее с изумлением, случайный ли это концерт.
— Нет, — улыбнулась она нежно, и точно китайский колокольчик лизнул мои воспаленные уши, — здесь каждый день танцуют в полдень, но танго только по пятницам, так что приходите, если любите.
Что именно любите, хотела спросить я, но тут ее пригласило нечто в джинсах и небритое, и добавить бы еще что-нибудь, но у памяти ломается хрупкий карандаш, а Венера, плавным жестом заводя свою тонкую бемольную руку на мужское плечо, улыбается мне на прощанье, поворачивает голову в сторону моря и скользит прочь.
В следующую пятницу, за десять минут до начала музыки, я пришла — в полной, по моему разумению, готовности к тому, чтоб сделать первый шаг по направлению к танго. Готовность выражалась в том, что я надела туфли на каблуках и заколола волосы повыше, чтоб не мешали, если партнер начнет меня крутить (со стороны очень впечатляет) и откидывать назад (впечатляет еще больше, но страшно, как они оба не падают?). Я умирала от любопытства, на что это будет похоже, и страха, что меня никто не пригласит. Только-только закончилась третья картина, кусочек пестрой, инородной музыки, когда танцоры отдыхают, перекидываются приветствиями и меняют партнеров. Ди-джей сменил диск. В динамиках зарыдал Гардель.
— Вот этот танцует хорошо, и тот, справа, тоже… Этот скажет тебе, что ты не умеешь танцевать, он всем так говорит. Этот потеет так, что лучше до него не дотрагиваться. А вот обалденный танцор, но он никогда не приглашает дебютанток… — говорила она, мой темнокожий Вергилий в этом полнозвучном танговом аду.
На сей раз она явилась в джинсах, что мне было немного странно, и, больше того, в кедах. Впрочем, я увидела, как она опустила на мраморный пол шелковую серую сумочку, на которой было мелко набрано серебром: «Buenos Aires Authentic Tango Shoes». Затем Венера присела на корточки, шнурки на ее кедах моментально развязались и, как зеленые гусеницы, расползлись по земле. За минуту моя знакомая переобулась в очень простенькие с виду туфли на тонких черных иглах — назвать их каблуками язык не поворачивался. И подошва у простеньких подозрительно шелковистая, и серебряные пряжки защелкнулись быстро, и перламутровые ремешки так ладно обхватили тонкую черную щиколотку. Все соответствовало тому, что девушку сюда привело, то есть танго. И я вдруг увидела, что у меня не каблуки, а так, кочерыжки… И ремешков нет, и подошва не скользит… Но было поздно. Справа появился невысокий плечистый парень, с удивительно живыми черными глазами, и сказал:
