— Как ребятишки за мамкой! — усмехнулся санитар Панков. — Ишь ты, как торопятся маленькие-то за большим!
На кургане, между двух его холмов, одиноко осталась машина Толока; она не горела, но, видимо, была лишена возможности двигаться.
— Иди к ним, старшина! — крикнул мне Исаев. — Да смотри, осторожно, иди не открытым полем, а оврагом.
Со мной пошел санитар Смирнов. Пробираясь по крутому оврагу, на дне которого протекал мутный ручей, называемый рекой Рассан-бай, мы натолкнулись на четырех убитых из отряда морской пехоты, воевавшей рядом с нами. Осторожно обходя их тела, Смирнов услышал стон и подозвал меня. Один из моряков был жив, вернее, едва жив: пулями пробиты грудь, шея, рука. Что тут было делать? Послать Смирнова с раненым моряком в тыл? Не скрою, чуть-чуть заколебалась: отправлю санитара, пойду вперед одна, а если там много раненых?..
Но другого выхода не было, и Смирнов, взвалив себе на плечи моряка, побрел в тыл, а я продолжала свой путь.
Выбираясь из оврага, увидела подбитый танк. Вокруг никого. Забралась на броню, спрыгнула в люк и упала на похолодевшее уже тело командира танка. Механик-водитель жив, но ранен. Как его вытащить? Удобнее всего тащить через верхний люк, но мешал труп командира. Вытащить мертвого, а за ним живого — боюсь, не хватит сил.
Раненый механик был без сознания и стонал. Мне удалось пропустить сквозь его стиснутые зубы несколько капель спирта.
Оттащила в сторону убитого командира, затем сбросила санитарную сумку, чтобы не мешала. Кряхтя и подбадривая себя громким разговором с потерявшим сознание танкистом, усадила его на сиденье командира; подталкивая раненого снизу в открытый люк, добилась, наконец, того, что обмякшее тело оказалось наполовину выдвинутым наружу. Надо было вытащить его на броню и снять на землю. Снизу подталкивать еще ничего, но тащить на себе чуть ли не вертикально — ужасно тяжело. А танкист все бредил; то он висел безжизненным кулем, и тогда хотя и было очень тяжело, но все же сантиметр за сантиметром я могла вытаскивать его на поверхность; то вдруг начинал кричать и размахивать руками, угрожая свалиться вниз и свести на нет все мои усилия. Наконец тяжело шаркнули о край люка сапоги, и танкист целиком повис на моем плече; потеряв равновесие, я кубарем вместе с ним покатилась с борта танка на землю. Упала удачно, если не считать того, что несколько оглушило упавшее сверху тело танкиста.
Ему падение не причинило вреда, наоборот, он зашевелился и попросил пить. Залезла в танк, достала свою сумку, фляжку, чью-то шинель и плащ-палатку, вытащила железную баночку, где в спирту лежал шприц, сделала танкисту укол морфия и камфоры, перевязала и накрыла его плащ-палаткой.
