Танкисты расспрашивали меня о потерях в других ротах. Я рассказала об экипаже «Т-60», наскочившего на фугас, о раненом Ситникове, о том, как раненый командир взвода «Т-34» лейтенант Овсянников с забинтованной головой снова повел свой взвод в атаку, о том, как Толок помог пехоте, в течение нескольких минут перетащив на новое место целую батарею минометов.
Ужин был прерван писарем из штаба батальона.
— Комиссар прислал почту и приказал, чтоб старшина немедля шла в штаб, — одним духом выпалил писарь в открытый люк.
Письмо было Двинскому. Из разорванного конверта выпала фотография славной девушки с толстыми пушистыми косами.
— Наверное, хорошая девушка, — сказал Кочетов, подхватив на лету падающую фотографию. — Знакомая?
— Невеста, — ответил Двинский.
Начинающийся день не предвещал ничего хорошего: моросил мелкий дождь, и ему не было видно конца. С моря дул пронизывающий, холодный ветер, от которого капли дождя впивались в лицо, как мелкие острые иголки.
Командный пункт батальона расположился в двух окопах, отрытых за ночь. Один окоп занимал комбат с помпотехом, в другом поместились молодой лейтенант — начальник связи, два связных да я с санитаром. Немного поодаль, в овраге, стоял танк комбата. В землянке старший лейтенант Исаев, надрываясь до хрипоты, посылал проклятья всем богам и людям, как сотворившим, так и испортившим сейчас связь. Связист терпеливо ждал конца проклятий.
На рассвете танки пошли в атаку. Они уже почти достигли высоты, когда перед ними выросла огненная стена разрывов. Мы замерли. Видно было, как сквозь вражеский огонь прошли «КВ»; несколько минут они еще оставались в поле нашего зрения. Затем, окутанные дымом, скрылись.
Вслед за «КВ» так же уверенно, как и большие танки, двигались наши «малютки» — «Т-60». Вдруг столб черного дыма взвился над одним из этих танков.
— Что это? — крикнула я громко от неожиданности и ощущения чего-то непоправимого.
Мне ответили красные языки пламени с черными траурными концами копоти: горит!
— Черт возьми, нет рации! Обходить им надо, и чего они на этот курган прутся? Забылись, думают, что они «КВ», а сами «кавенята»! — Комбат со злостью ударил кулаком по земляному брустверу. — Танк мой сюда, поведу за собой, погорят!
Не успел посыльный отбежать в сторону танка и десяти шагов, как майор радостно закричал:
— Молодец, комиссар, обходит, ах, молодец! Отставить мой танк! — И он вновь прильнул к биноклю.
Танки вел в бой комиссар батальона Репин. Он первый прошел на «КВ» сквозь огневую завесу, поставленную врагом, но не стал спускаться вниз с курганчика, а остался наверху. Ясно видимый врагом и яростно обстреливаемый, он ждал, когда весь батальон преодолеет высоту. Заметив, что загорелись две «шестидесятки», комиссар на полном ходу подлетел к роте «малюток» и, развернувшись, увлек их за собой в обход под прикрытие кургана.
