Исаак длинную смешную песню пел, парни опять выходили, схватывали друг друга поперек, боролись, еще раз Дина выбегала с бубном, пела грустную песню о разлуке, о милом доме.
У Кольки в носу защекотало: вспомнил и мать, и отца, и дядю Васа — всех вспомнил.
Кончилось представление. С веселым гулом повалила публика из палатки.
Мотька лампы потушил и пошел в заднюю каморку. Там все артисты собрались. Слепой старик и два парня ели с жадностью, засовывая в рот большие куски хлеба и соленой рыбы. Исаак костюмы прибирал в сундук. Дина сидела на скамейке, усталая, печальная, на мальчиков взглянула ласково.
— Ешьте; ну, как твой глаз?
Чувствовал Колька, что жалеет она его и стала уж такой родной, милой, будто давно знал, а не с сегодняшнего только дня.
Старик и парни поели молча и ушли. Тогда Исаак, Дина и Колька с Мотькой за стол сели. Дина почти ничего не ела. Исаак ее уговаривал.
— Надо кушать, Диночка, а то сил не хватит, поработали сегодня.
Улыбалась Дина, брала тонкими пальцами кусок черного хлеба, подносила ко рту и задумывалась.
Наконец, шепотом стала обо всем расспрашивать, как бежали, как в сражении были — обо всем, обо всем; глаза загорелись, щеки зарумянились — вспомнила, видно, про брата, там, у красных.
Долго сидели в тот вечер: наговориться не могли. Иногда только Исаак руками взмахивал.
— Тише вы, тише, ведь везде уши, везде шпионы.
Нагибали головы совсем близко, говорили шепотом о Москве, о красных, о том, что будет еще праздник и на их улице.
От того, что так близко приходилось нагибаться, будто роднее, ближе становились здесь, среди злых врагов, в тяжелом плену.
На другое утро Мотька сказал.
— Надо и нам свой номер придумать. Я всю ночь думал и выдумал. Мы для Диночки сюрприз устроим.
Он рассказал подробно, какой номер придумал, но Колька наотрез отказался, — ему стыдно невыносимо дурака валять, да еще на потеху проклятым ляхам.
Мотька рассердился.
— Ну, и дурак. Диночка и Исаак из сил выбиваются, они добрые, а думаешь— будут нас задаром кормить? Ну, и убирайся тогда к черту, — а потом прибавил: — Нам необходимо здесь остаться; может, и нашим чем поможем, когда деньги начнем зарабатывать.
Колька не мог ничего возразить — пришлось согласиться.
Каждое утро уходили они в поле, и Мотька учил, как представлять.
Наконец, Мотька важно сказал:
— У нас есть номер: мы сегодня представить можем.
Дина насмешливо подняла брови.
— Что же может представить этот медвежонок Николай, — воображаю.
