Записки ровесника | страница 125

Когда началась блокада Ленинграда, шестидесятилетняя моя няня поступила уборщицей в трамвайный павильон на площади Восстания — давно снесли, беднягу, отслужил свое, — чтобы получать рабочую карточку. Надвигалась первая блокадная зима, возложившая на нянины старенькие плечи еще и заботу о создании в нечеловеческих условиях человеческого коллектива трех женщин: к ним, под нянино крылышко, перебралась пережидать военное ненастье тетя Рита.

Произошло это в самом конце августа, когда сын тети Риты Володя был направлен куда-то на Урал, в военную академию, а угроза чего-то неведомого пока, но зловещего явственно нависла над городом.

Кроме того, что она была теперь не одинока, тетя Рита, переехав, приобрела немало других преимуществ. Плохонькая наша квартира с низкими потолками, крошечными окошками, спрятавшаяся в глубине второго двора, гораздо больше подходила для жизни в осаде, под обстрелом, чем две ее просторные комнаты на Петроградской стороне, с огромными окнами и широким коридором. Новое жилище располагалось намного ближе к ее работе, главное, через Неву не надо было перебираться. Вода плескалась рядышком, в Фонтанке: два с половиной лестничных марша вниз, полсотни метров до ворот, еще сотня — до одного из спусков в гранитной облицовке; столько же назад.

Устроив «военный совет» и обсудив ситуацию, все три женщины твердо решили из города не выезжать. Такова была их собственная исходная позиция в борьбе с врагом, отлично знакомым — они так думали! — по прошлой войне, во время которой тетя Рита была фронтовой медсестрой, по оккупации Украины в восемнадцатом году. Никаких иллюзий относительно того, что несут с собой катившиеся к Ленинграду полчища, у них не было, и они никак не осуждали тех, кто стремился уехать, но сами двигаться с места не собирались — еще до беседы со мной по телефону мама тщательно обдумала этот вопрос.

Немцы и немцы… Никто в городе не знал ведь о намерении Гитлера стереть Ленинград, как и Москву, с лица земли…

Как известно, решимость не отступать часто помогает выстоять. Тем более решимость, подкрепленная делами, поступками.

Они не ждали чуда и не отчаивались. Им в голову не приходило, что может наступить момент, когда они потеряют вдруг привычный облик, привычное свое достоинство — они попросту не задумывались над возможностью «переродиться». Всю зиму они продолжали трудиться, как делали это всегда.

Каждая дополняла усилия других. Няня стряпала и следила за тем, чтобы жилая часть квартиры содержалась опрятно; спали они все в одной комнате — посередине стояла «буржуйка», вторую комнату плотно закрыли, в проходной кухоньке-прихожей, в углу, была отгорожена ванная. Кроме того, няня часами выстаивала в очередях — когда перестали ходить трамваи, ей разрешали и с работы отлучаться, даже поощряли: она занимала очередь и на товарок по павильону.