– Любовь живет три года, – вдруг сказала Мария, прерывая долгую и крайне неприятную паузу.
– Но мы и двух не выдержали! Если тебя так занимают сроки, то можешь гордиться, это моя самая долгая связь, – заметил я.
– Связь?! – с обидой спросила она. – Так ты это называешь…
– А что, по-твоему, это и есть любовь? – с усмешкой заметил я. – Секс вперемежку со скандалами… больше нас ничего не связывало. Игра гормонов, только и всего.
Мария вздрогнула и побледнела. Я понял, что сделал ей больно, но копаться в причинах не хотел.
– Какая же ты скотина! – тихо, но зло проговорила она. – Пусть тебе встретится та, в которую ты влюбишься без памяти, а она посмеется над твоими чувствами и сожрет твое сердце. Желаю тебе этого от всей души!
Мария встала и покинула кафе. Я посидел какое-то время, стараясь выровнять настроение и избавиться от неприятного осадка. И мне это удалось. Я не чувствовал вины за наш разрыв, все давно шло к этому. Просто мы были совершенно разные люди, и нас связывала только страсть. И я по-прежнему не верил в любовь.
Внутрисловие, или Книга в книге
Не удивляйся, дорогой читатель, такому странному слову. Я изобрел его, ведь есть же предисловие, как и послесловие. Не могу удержаться, чтобы не вставить в повествование начало своего романа. Я решил попробовать себя в готическом жанре, а всему виной Мария. Она постоянно высмеивала меня – я давал ей читать некоторые свои рассказы, так называемую пробу пера, – и говорила, что я пишу необычайно «сопливо и слюняво» для мужчины. И я решил, скорее назло ей, создать что-то мрачное и готическое. Когда я начал писать этот роман, то даже не подозревал, что его настроение калькой ляжет на кое-какие события моей жизни. Итак, представляю на ваш суд «Пепельные незабудки».
«Чернота осенней ночи обволакивала со всех сторон, проникала в душу и уносила в какие-то жуткие бездны кошмаров. И Кристиан не мог заставить себя уснуть. Молодой человек лежал на боку, прислушивался к шорохам и скрипам незнакомого ему дома. Казалось, что кто-то ходит по коридорам, постукивает по черепичной крыше, воет в трубы старинного печного отопления. Кристиан перевернулся на спину и открыл глаза. В полумраке высокого потолка ему привиделось чье-то серое лицо, медленно склоняющееся к нему. Он вскрикнул и резко сел. Включил ночник, стоящий на прикроватной тумбочке. Он был старинным, как и все вещи этого дома, и выполнен в виде бронзовой фигуры ворона, держащей в широко раскрытом клюве светящийся шар. Тени, разлетевшиеся от слабого света ночника, показались ему зловещими. Невиданные хищные птицы взметнули свои крылья по стенам и потолку, но пугающее его серое лицо исчезло. Кристиан вздохнул и взял сигарету. Мерно тикающие настенные часы, висящие напротив изголовья кровати, показывали полночь.
