Осторожно поглаживаю напряженный Элькин член, вверх-вниз, ощущая жестоко напряженные, набухшие вены, мягкую нежную кожу плоти. Эль только судорожно вздыхает, чуть поворачивается, давая мне большую свободу. Вот так, осторожно, нежно, мягко. Сейчас для него все прикосновения болезненно-чувствительны, надо хотя бы немного снять напряжение. Ох, Элька, вырастешь — таааким блудодеем будешь, так за тобой девки бегать будут. С такой-то чувствительностью. А пока — очень мягко и терпеливо довести его до разрядки. Снять боль от напряжения.
Его-то — да, доведу. Но что мне делать с самим собой? Прикосновение к Эльке рождает такое возбуждение, такое болезненное желание, что хоть перебрасывай руку туда-сюда. Блин, Элька, ты что со мной вообще делаешь-то? Всегда считал, что в силах управлять своим телом, не поддаваться на провокации. И вот…
Элькина ладонь ложится мне на живот, скользит вниз. Я не хочу говорить «нет», потому что тоже нуждаюсь сейчас в помощи. Мне нужны его прикосновения так же, как ему нужны мои… Что мы с тобой делаем-то, любимый, а?
Элюн очень серьезно смотрит мне в глаза. Мы лежим лицом друг к другу и бесстыдно ласкаем друг друга, забирая боль несбывшихся желаний, взаимно ведя к разрядке. Эль не выдерживает первым — я ощущаю биение и чувствую горячую липкую влагу, выплеснувшуюся на ладонь. Элька чуть сжимает свою руку, и я тоже… кончаю. Криков, стонов, судорог не будет… Только немыслимые сияющие Элькины глаза…
… Я не ожидал от Влада такой простоты, что ли… Он ведь очень стеснительный. Я думал, что он просто сделает вид, что ничего не чувствует. А он… Понял, что для меня это — боль, и сумел помочь. Я люблю его. Честно-честно-честно. Он не испугался и ни словом не упрекнул за моих родных, попытался понять, что я чувствую при сношении, чтобы лишний раз не мучить меня. Я даже представить боюсь, что будет, если мы расстанемся. Хотя бы немного еще побыть возле тебя, meleth мой…
А проснулись мы вовремя, между прочим… Было уже три часа дня — как раз мы успевали сходить поесть и зайти в Элькину шарагу перед отъездом — он какие-то вещи хотел забрать. Короче, мы торопливо вымыли по-кошачьи то, что смогли, и понеслись обедать. Мне еще хотелось Тмутаракань посмотреть поближе. Забавное впечатление, между прочим. Такое впечатление, что они застыли в отдаленном прошлом. Сосны в палисадниках административных зданий словно осеняют траурным венком эту странную, застывшую жизнь. Клуб, блин, и правда, клуб с написанной от руки афишей фильмов и каких-то встреч. Острый запах дровяного дыма- печи в домах топят углем и дровами. Дома, заваленные снегом по самые окна, но с прочищенными дорожками во дворе и перед домом. Люди, спокойно шагающие по проезжей части, похоже, у них тротуаров просто нет. И примета нового — спутниковые тарелки на домах побогаче. Совершенно обалденная вещь — на почте — настоящая железная печка с дверцей, на которой выплавлена картинка — девочка в капоре, везущая на саночках маленького братца. Это каслинское литье, между прочим, и очень старое. Реликт! Элька несколько удивленно слушает мои восторги. Для него это привычная жизнь. Посреди села — церковка нежно-голубого цвета, стоит на самом обрыве — там, внизу — речка со странным названием. Тетки, выходящие из ворот церковной ограды с бутылками воды. Да ведь сегодня Крешение,17 января. Народ, поди, с работы отпрашивается, чтобы воду взять…
